25. «Расстрельные списки» Хрущёв: «Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела которых подлежали рассмотрению на Военной коллегии, и им заранее определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину для санкционирования

Великие философы часто повторяли, что люди, не знающие своего прошлого, не имеют будущего. Историю своей семьи, своего народа, своей страны следует знать хотя бы для того, чтобы не приходилось делать одни и те же открытия, совершать одни и те же ошибки.

Источниками информации о событиях прошлого служат официальные документы государственного уровня, записи религиозных, социальных, образовательных учреждений, сохранившиеся свидетельства очевидцев и многое другое. Самым древним документальным источником считаются летописи.

Летопись - один из жанров Древнерусской литературы, бытовавший с XI по XVII века. По своей сути это последовательное изложение значительных для истории событий. Записи велись по годам, по своему объему и подробности изложения материала они могли сильно различаться.

Какие события заслуживали упоминания в летописях?

Во-первых, это поворотные моменты в биографии русских князей: вступление в брак, рождение наследников, начало княжения, боевые подвиги, смерть. Иногда русские летописи описывали чудеса, происходящие от мощей почивших князей, например, Бориса и Глеба, первых русских святых.

Во-вторых, летописцы уделяли внимание описанию небесных затмений, солнечных и лунных, эпидемий серьезных болезней, землетрясений и т.д. Нередко летописцы пыталась установить зависимость между природными явлениями и историческими событиями. Например, поражение в сражении могло объясняться особым положением звезд на небе.

В-третьих, древние летописи рассказывали о события государственного значения: военных походах, нападениях врагов, строительстве культовых или административных сооружений, церковных делах и т.д.

Общие черты известных летописей

1) Если вспомнить, что такое летопись, то можно догадаться, почему этот жанр литературы получил такое название. Дело в том, что вместо слова «год» авторы использовали слово «лето». Каждая запись начиналась со слов «В лето», далее следовало указание года и описание события. Если с точки зрения летописца ничего значительного не произошло, то ставилась помета - «В лето ХХХХ бысть тишина». Полностью пропустить описание того или иного года летописец не имел права.

2) Некоторые русские летописи начинаются не с возникновения Российского государства, что было бы логично, а с сотворения мира. Таким образом летописец стремился вписать историю своей страны в общечеловеческую историю, показать место и роль своей родины в современном для него мире. Датировка также велась от сотворения мира, а не от Рождества Христова, как мы делаем сейчас. Промежуток между этими датами равен 5508 годам. Поэтому запись «В лето 6496» содержит описание событий 988 года - Крещение Руси.

3) Для работы летописец мог использовать труды своих предшественников. Но он не только включал оставленные ими материалы в свое повествование, но и давал им свою политическую и идеологическую оценку.

4) От других жанров литературы летопись отличается особой стилистикой. Авторы не использовали никаких художественных приемов для украшения своей речи. Главным для них были документальность и информативность.

Связь летописи с литературными и фольклорными жанрами

Особая стилистика, о которой было сказано выше, однако, не мешала летописцам периодически прибегать к устному народному творчеству или другим литературным жанрам. Древние летописи содержат элементы легенд, преданий, героического эпоса, а также житийной и светской литературы.

Обращаясь к топонимической легенде, автор стремился объяснить, откуда пошли названия славянских племен, древних городов и всей страны. Отголоски обрядовой поэзии присутствуют при описании свадеб и похорон. Для изображения славных русских князей и их героических деяний могли использоваться приемы эпоса. А для иллюстрации быта правителей, например, устраиваемых ими пиров, - элементы народных сказаний.

Житийная литература с ее четкой структурой и символикой давала летописцам и материал, и метод описания чудесных явлений. Они верили во вмешательство божественных сил в человеческую историю и отражали это в своих трудах. Элементы светской литературы (поучений, повестей и т.д.) авторы использовали для отражения и иллюстрации своих взглядов.

В ткань повествования также вплетались тексты законодательных актов, княжеских и церковных архивов, другие официальные документы. Это помогало летописцу дать наиболее полное представление о важных событиях. А что такое летопись, как не всеобъемлющее историческое описание?

Самые известные летописи

Следует отметить, что летописи делятся на местные, получившие большое распространение во времена феодальной раздробленности, и общероссийские, описывающие историю всего государства. Список самых известных представлен в таблице:

Вплоть до XIX века считалось, что «Повесть временных лет» - это первая летопись на Руси, а ее создатель монах Нестор - первый русский историограф. Это предположение было опровергнуто А.А. Шхматовым, Д.С. Лихачевым и другими учеными. «Повесть временных лет» не сохранилась, но ее отдельные редакции известны по спискам в более поздних произведениях - Лаврентьевской и Ипатьевской летописях.

Летопись в современном мире

К концу XVII века летописи утратили свое историческое значение. Появились более точные и объективные способы фиксации событий. История стала изучаться с позиций официальной науки. А у слова «летопись» появились дополнительные значения. Уже не вспоминаем мы о том, что такое летопись, когда читаем заголовки «Летописи жизни и творчества N», «Летопись музея» (театра или любого другого учреждения).

Есть журнал, киностудия, радиопередача с названием «Летопись», а любителям компьютерных игр наверняка знакома игра «Летопись Аркхема».

В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, вместе с другими ценнейшими рукописями хранится летопись, которая называется Лаврентьевской , по имени человека, переписавшего ее в 1377 году. “Аз (я) худой, недостойный и многогрешный раб божий Лаврентий мних (монах)”,- читаем мы на последней странице.
Книга эта написана на “хартии “, или “телятине “,- так называли на Руси пергамент : особым образом обработанную телячью кожу. Летопись, видно, много читали: ее листы обветшали, во многих местах следы восковых капель от свечей, кое-где стерлись красивые, ровные строчки, в начале книги бегущие через всю страницу, дальше разделенные на два столбца. Много видела эта книга на своем шестисотлетнем веку.

В Рукописном отделе Библиотеки Академии наук в Санкт-Петербурге хранится Ипатьевская летопись . Она была передана сюда в XVIII веке из знаменитого в истории русской культуры Ипатьевского монастыря под Костромой. Написана она в XIV веке. Это большая книга в тяжелом переплете из двух деревянных досок, обтянутых потемневшей кожей. Пять медных “жуков” украшают переплет. Вся книга написана от руки четырьмя разными почерками - значит, над ней работало четыре писца. Писана книга в два столбца черными чернилами с киноварными (ярко-красными) заглавными буквами. Особенно красив второй лист книги, на котором начинается текст. Он весь написан киноварью, словно пламенеет. Заглавные же буквы выведены, напротив, черными чернилами. Много потрудились писцы, создавая эту книгу. С благоговением приступали они к работе. “Летописец Русский с богом починаем. Отче благий”,- написал писец перед текстом.

Самый древний список русской летописи сделан на пергаменте в XIV веке. Это Синодальный список Новгородской Первой летописи. Его можно увидеть в Историческом музее в Москве. Он принадлежал Московской синодальной библиотеке, отсюда его название.

Интересно посмотреть иллюстрированную Радзивиловскую , или Кенигсбергскую, летопись. Одно время она принадлежала панам Радзивилам и была обнаружена Петром Первым в Кенигсберге (ныне Калининграде). Теперь эта летопись хранится в Библиотеке Академии наук в Санкт-Петербурге. Написана она полууставом в конце XV века, по-видимому, в Смоленске. Полуустав - почерк более быстрый и простой, чем торжественный и медлительный устав, но тоже очень красивый.
Радзивиловскую летопись украшает 617 миниатюр! 617 рисунков в цвете - цвета яркие, жизнерадостные - иллюстрируют то, что описано на страницах. Тут можно увидеть и войска, идущие в поход с развевающимися стягами, и битвы, и осады городов. Тут изображены князья, восседающие на “столах”,- столы, служившие троном, в самом деле напоминают нынешние небольшие столики. А перед князем стоят послы со свитками речей в руках. Укрепления русских городов, мосты, башни, стены с “заборблами”, “порубы”, то есть темницы, “вежи” - кибитки кочевников - все это можно наглядно представить по чуть-чуть наивным рисункам Радзивиловской летописи. А что говорить об оружии, доспехах,- они изображены здесь с избытком. Недаром один исследователь назвал эти миниатюры “окнами в исчезнувший мир”. Очень большое значение имеет соотношение рисунков и листа, рисунков и текста, текста и полей. Все сделано с большим вкусом. Ведь каждая рукописная книга - произведение искусства, а не только памятник письменности.

Таковы самые древние списки русских летописей. Они называются “списками” потому, что переписаны с более древних, не дошедших до нас летописей.

Как писались летописи

Текст любой летописи состоит из погодных (составленных по годам) записей. Каждая запись начинается: “В лето такое-то”, и далее следует сообщение о том, что случилось в данное “лето”, то есть год. (Года считались “от сотворения мира”, и чтобы получить дату по современному летосчислению, надо вычесть цифру 5508 или 5507.) Сообщения бывали длинными, развернутыми повестями, а бывали и очень короткими- вроде: “В лето 6741 (1230) подписана (расписана) бысть церковь святые Богородицы в Суздале и измощена мрамором разноличным”, “В лето 6398 (1390) бысть мор во Пскове, яко же (как) не бывал таков; где бо единому выкопали, ту и пятеро и десятеро положиши”, “В лето 6726 (1218) тишина бысть”. Писали и так: “В лето 6752 (1244) не бысть ничтоже” (то есть ничего не было).

Если в один год произошло несколько событий, то летописец соединял их словами: “в то же лето” или “того же лета”.
Записи, относящиеся к одному году, называются статьей . Статьи шли подряд, выделяясь лишь красной строкой. Только некоторым из них летописец давал заглавия. Таковы повести об Александре Невском, князе Довмонте, о Донской битве и некоторые другие.

На первый взгляд может показаться, что летописи так и велись: год за годом добавлялись всё новые записи, словно бусины нанизывались на одну нить. Однако это не так.

Дошедшие до нас летописи - очень сложные произведения по русской истории. Летописцы были публицистами и историками. Их волновали не только современные им события, но и судьбы родины в прошлом. Они делали погодные записи о том, что происходило при их жизни, и добавляли в записи предшествующих летописцев новые сообщения, которые они находили в других источниках. Эти добавления они вставляли под соответствующими годами. В результате всех добавлении, вставок и использования летописцем летописей своих предшественников получался “свод “.

Возьмем пример. Рассказ Ипатьевской летописи о борьбе Изяслава Мстиславича с Юрием Долгоруким за Киев в 1151 году. В этом рассказе три главных участника: Изяслав, Юрий и оын Юрия - Андрей Боголюбский. У каждого из этих князей был свой летописец. Летописец Изяслава Мстиславича восхищался умом и военной хитростью своего князя. Летописец Юрия подробно описал, как Юрий, будучи не в состоянии пройти вниз по Днепру мимо Киева, пустил ладьи через Долобское озеро. Наконец в летописи Андрея Боголюбского описывается доблесть Андрея в битве.
После смерти всех участников ообытий 1151 года их летописи попали к летописцу нового киевского князя. Он соединил их известия в своем своде. Получился яркий и очень полный рассказ.

Но как же удалось исследователям выделить из поздних летописей более древние своды?
Помог этому метод работы самих летописцев. Наши древние историки относились с большим уважением к записям своих предшественников, так как видели в них документ, живое свидетельство о “прежде бывшем”. Поэтому они не переделывали текста полученных ими летописей, а только отбирали в них интересующие их известия.
Благодаря бережному отношению к работе предшественников известия XI-XIV веков сохранены почти в неизменном виде даже в сравнительно поздних летописях. Это и позволяет их выделить.

Очень часто летописцы, как настоящие ученые, указывали, откуда они получили известия. “Когда я пришел в Ладогу, рассказали мне ладожане…”, “Се же слышал от самовидца”,- писали они. Переходя от одного письменного источника к другому, они отмечали: “А се от иного летописца” или: “А се с другого, старого”, то есть списано с другой, старой летописи. Много есть таких интересных приписок. Летописец-пскович, например, делает заметку киноварью против того места, где он рассказывает о походе славян на греков: “О сем писано в чудесах Стефана Сурожского”.

Летописание с самого своего возникновения не было личным делом отдельных летописцев, которые в тиши своих келий, в уединении и безмолвии записывали события своего времени.
Летописцы всегда находились в самой гуще событий. Они сидели в боярском совете, присутствовали на вече. Они сражались “подле стремени” своего князя, сопровождали, его в походы, были очевидцами и участниками осад городов. Наши древние историки выполняли посольские поручения, следили за строительством городских укреплений и храмов. Они всегда жили общественной жизнью своего времени и чаще всего занимали высокое положение в обществе.

В летописании принимали участие князья и даже княгини, княжеские дружинники, бояре, епископы, игумены. Но были среди них и простые монахи, и священники городских приходских церквей.
Летописание было вызвано общественной необходимостью и отвечало общественным требованиям. Оно велось по повелению того или иного князя, или епископа, или посадника. В нем отразились политические интересы равных центров - княжеству городов. В них запечатлелась острая борьба разных социальных групп. Летопись никогда не была бесстрастна. Она свидетельствовала о заслугах и добродетелях, она обвиняла в нарушении прав и законности.

Даниил Галицкий обращается к летописи, чтобы засвидетельствовать измену “льстивых” бояр, которые “Даниила князем себе называли; а сами всю землю держали”-. В острый момент борьбы “печатник” (хранитель печати) Даниила отправился “исписать грабительства нечестивых бояр”. Несколько лет спустя сын Даниила Мстислав велел занести в летопись измену жителей Берёстья (Бреста) “и вписал я в летопись крамолы их”,- пишет летописец. Весь свод Даниила Галицкого и его ближайших преемников - это повесть о крамоле и “многих мятежах” “лукавых бояр” и о доблестях галицких князей.

Иначе дело обстояло в Новгороде. Там победила боярская партия. Прочитайте запись Новгородской Первой летописи об изгнании Всеволода Мстиславича в 1136 году. Вы убедитесь, что перед вами настоящий обвинительный акт против князя. Но это только одна статья из свода. После событий 1136 года было пересмотрено все летописание, которое до того велось под покровительством Всеволода и его отца Мстислава Великого.
Прежнее название летописи, “Русский временник”, было переделано в “Софийский временник”: летопись велась при соборе святой Софии - главном общественном здании Новгорода. Среди некоторых дополнений была сделана запись: “Прежде Новгородская волость, а потом Киевская”. Древностью Новгородской “волости” (слово “волость” означало и “область” и “власть”) летописец обосновывал независимость Новгорода от Киева, его право избирать и изгонять князей по своей воле.

Политическая идея каждого свода выражалась по-своему. Очень ярко она высказана в своде 1200 года игумена Выдубицкого монастыря Моисея. Свод составлен в связи с торжеством по случаю окончания грандиозного по тому времени инженерно-технического сооружения - каменной стены для предохранения горы у Выдубицкого монастыря от размыва водами Днепра. Вам, наверное, будет небезынтересно прочитать подробности.

Стена была поставлена на средства Рюрика Ростиславича, великого князя киевского, который имел “любовь несытну ко зданью” (к созиданию). Князь нашел “подходящего для подобного дела художника”, “мастера не проста”, Петра Милонега. Когда стена была “совершена”, в монастырь приехал Рюрик со всей семьей. После молитвы “о приятии труда его” он сотворил “пир не мал” и “накормил игуменов и всякого чина церковного”. На этом торжестве игумен Моисей выступил с вдохновенной речью. “Дивно днесь видят очи наши,- говорил он.- Ибо многие прежде нас жившие желали видеть то, что мы видим, и не видели, и слышать не сподобились”. Несколько самоуничиженно, по обычаю того времени, игумен обратился к князю: “Нашея грубости писание прими, как дар словесен на похваление добродетели княжения твоего”. Он говорил далее о князе, что его “держава самовластная” сияет “паче (больше) звезд небесных”, она “не только в Русских концах ведома, но и сущим в море далече, ибо по всей земле прошла слава о христолюбивых делах” его. “Не на берегу стоя, но на стене создания твоего, пою тебе песнь победную”,- восклицает игумен. Он называет постройку стены “новым чудом” и говорит, что “кыяне”, то есть жители Киева, стоят теперь на стене и “отовсюду веселие в душу им входит и мнится им яко (будто) аера достигше” (то есть, что они парят в воздухе).
Речь игумена - образец высокого витийственного, то есть ораторского, искусства того времени. Ею кончается свод игумена Моисея. Прославление Рюрика Ростиславича связано с восхищением мастерством Петра Милонега.

Летописям придавалось огромное значение. Поэтому составление каждого нового свода было связано с важным событием в общественной жизни того времени: со вступлением на стол князя, освящением собора, учреждением епископской кафедры.

Летопись была официальным документом . На нее ссылались при разного рода переговорах. Например, новгородцы, заключая “ряд”, то есть договор, с новым князем, напоминали ему о “старине и пошлине” (об обычаях), о “Ярославлих грамотах” и своих правах, записанных в новгородских летописях. Русские князья, отправляясь в Орду, возили с собой летописи и по ним обосновывали свои требования, решали споры. Звенигородский князь Юрий, сын Дмитрия Донского, доказывал свои права на московское княжение “летописцами и старыми списками и духовною (завещанием) отца своего”. Высоко ценились люди, которые могли “говорить” по летописям, то есть хорошо знали их содержание.

Летописцы сами понимали, что они составляют документ, который должен был сохранить в памяти потомков то, чему они были свидетелями. “Да и сие не забвенно будет в последних родах” (в следующих поколениях), “Да сущим по нас оставим, да не до конца забвенно будет”,- писали они. Документальность известий они подтверждали документальным материалом. Они использовали дневники походов, донесения “сторожей” (лазутчиков), письма, разного рода грамоты (договорные, духовные, то есть завещания).

Грамоты всегда производят впечатление своей подлинностью. Кроме того, они раскрывают подробности быта, а иногда и духовный мир людей Древней Руси.
Такова, например, грамота волынского князя Владимира Васильковича (племянника Даниила Галицкого). Это - завещание. Оно написано смертельно больным человеком, понимавшим, что конец его близок. Завещание касалось жены князя и его падчерицы. На Руси был обычай: княгиня после смерти мужа постригалась в монастырь.
Грамота начинается так: “Се аз (я) князь Владимир, сын Васильков, внук Романов пишу грамоту”. Далее перечисляются города и села, которые он давал княгине “по своем животе” (то есть после жизни: “живот” означало “жизнь”). В конце князь пишет: “Если захочет в черницы пойти, пусть идет, если не захочет идти, а как ей любо. Мне не восстать смотреть, что кто будет чинить (делать) по моем животе”. Падчерице своей Владимир назначил опекуна, но велел ему “не отдавать ее замуж неволею ни за кого”.

Летописцы вставляли в своды произведения самых разных жанров - поучения, проповеди, жития святых, исторические повести. Благодаря привлечению разнообразного материала летопись стала огромной энциклопедией, включающей сведения о жизни и культуре Руси того времени. “Если хочешь все узнать, прочти летописца старого Ростовского”,- писал суздальский епископ Симон в широко когда-то известном сочинении начала XIII века - в “Киево-Печерском патерике”.

Для нас русская летопись - неисчерпаемый источник сведений по истории нашей страны, подлинная сокровищница знаний. Поэтому мы с огромной благодарностью относимся к людям, которые сохранили для нас сведения о былом. Нам чрезвычайно драгоценно все, что мы можем о них узнать. Нас особенно трогает, когда со страниц летописи доносится до нас голос летописца. Ведь наши древнерусские писатели, как и зодчие и живописцы, были очень скромны и редко называли себя. Но иногда, словно забывшись, они говорят о себе в первом лице. “Случилось и мне грешному тут же быть”,- пишут они. “Аз многие словеса слышал, еже (которые) и вписал в летописаньи сем”. Иногда летописцы вносят сведения о своей жизни: “В то же лето поставили меня попом”. Эту запись о себе сделал священник одной из новгородских церквей Герман Воята (Воята - сокращение от языческого имени Воеслав).

Из упоминаний летописца о себе в первом лице мы узнаем, присутствовал ли он при описываемом событии или слышал о случившемся из уст “самовидцев”, нам становится ясно, какое положение занимал он в обществе того времени, каково его образование, где он жил и многое другое. Вот он пишет, как в Новгороде стража стояла у городских ворот, “а другие на оной стороне”, и мы понимаем, что это пишет житель Софийской стороны, где был “город”, то есть детинец, кремль, а правая, Торговая сторона была “другая”, “она я”.

Иногда присутствие летописца ощущается в описании явлений природы. Он пишет, например, как “выло” и “стучало” замерзающее Ростовское озеро, и мы можем представить себе, что он был где-то на берегу в это время.
Бывает, что летописец выдает себя в грубоватом просторечье. “А он пролгался”,- пишет пскович об одном князе.
Летописец постоянно, даже не упоминая о себе, все же словно незримо присутствует на страницах своего повествования и заставляет нас смотреть его глазами на происходившее. Особенно явственно звучит голос летописца в лирических отступлениях: “О горе, братья!” или: “Кто не подивится тому, кто не восплачет!” Иногда наши древние историки передавали свое отношение к событиям в обобщенных формах народной мудрости - в пословицах или в поговорках. Так, летописец-новгородец, говоря, как сместили с должности одного из посадников, добавляет: “Кто копает под другим яму, сам в нее ввалится”.

Летописец не только рассказчик, он и судья. Он судит по нормам очень высокой морали. Его постоянно волнуют вопросы добра и зла. Он то радуется, то негодует, восхваляет одних и порицает других.
Последующий “сводчик” соединяет противоречивые точки зрения своих предшественников. Изложение становится полнее, разностороннее, спокойнее. В нашем сознании вырастает эпический образ летописца - мудрого старца, который бесстрастно зрит на суету мира. Этот образ гениально воспроизвел А. С. Пушкин в сцене Пимена и Григория. Этот образ жил уже в сознании русских людей в древности. Так, в Московской летописи под 1409 годом летописец вспоминает “начального летословца Киевского”, который все “временнобогатства” земные (то есть всю суетность земную) “не обинуяся показует” и “без гнева” описывает “все доброе и недоброе”.

Над летописями трудились не только летописцы, но и простые писцы.
Если вы посмотрите на древнерусскую миниатюру, изображающую писца, вы увидите, что он сидит на “стульце ” с подножием и держит на коленях свиток или пачку перегнутых в два - четыре раза листов пергамента или бумаги, на которых он пишет. Перед ним на низком столике стоит чернильница и песочница. В те времена непросохшие чернила присыпали песком. Тут же на столике лежит перо, линейка, ножик для чинки перьев и подчистки неисправных мест. На подставке лежит книга, с которой он списывает.

Труд писца требовал большого напряжения и внимания. Писцы работали нередко от рассвета до темноты. Им мешали усталость, болезни, чувство голода и желание спать. Чтобы немного отвлечься, они делали приписки на полях своих рукописей, в которых изливали свои жалобы: “Ох, ох, голова мя болить, не могу писати”. Иногда писец просит бога рассмешить его, так как его мучает дремота и он боится, что сделает ошибку. А тут еще попадется “лихое перо, невольно им писати”. Под влиянием голода писец делал ошибки: вместо слова “хлябь” писал “хлеб”, вместо “купель” - “кисель”.

Неудивительно, что писец, дописав последнюю страницу, передает свою радость припиской: “Аки заяц рад, сети избег, так рад писец, последнюю страницу дописав”.

Длинную и очень образную приписку сделал монах Лаврентий, закончив свой труд. В этой приписке чувствуется радость свершения большого и важного дела: “Радуется купец прикуп сотворив, и кормчий в отишье пристав, и странник в отечество свое пришед; так же радуется и книжный списатель, дошед конца книгам. Тако ж и аз худый недостойный и многогрешный раб божий Лаврентий мних… А ныне, господа отцы и братья, оже ся (если) где описал или переписал, или не дописал, чтите (читайте), исправляя бога деля (ради бога), а не кляните, занеже (так как) книги ветшаны, а ум молод, не дошел”.

Древнейший дошедший до нас русский летописный свод называется “Повестью временных лет” . Он доводит свое изложение до второго десятилетия XII века, но до нас он дошел лишь в списках XIV и последующих веков. Составление “Повести временных лет” относится к XI - началу XII веков, к тому времени, когда Древнерусское государство с центром в Киеве было относительно едино. Вот почему у авторов “Повести” был такой широкий охват событий. Их интересовали вопросы, представлявшие значение для всей Руси в целом. Они остро сознавали единство всех русских областей.

В конце XI века благодаря экономическому развитию русских областей происходит их обособление в самостоятельные княжества. У каждого княжества появляются свои политические и экономические интересы. Они начинают соперничать с Киевом. Каждый стольный город стремится подражать “матери городов русских”. Достижения искусства, зодчества и литературы Киева оказываются образцом для областных центров. Культура Киева, распространяясь на все области Руси XII столетия, попадает на подготовленную почву. В каждой области были до того свои самобытные традиции, свои художественные навыки и вкусы, уходившие в глубокую языческую древность и тесно связанные с народными представлениями, привязанностями, обычаями.

Из соприкосновения несколько аристократической культуры Киева с народной культурой каждой области выросло многообразное древнерусское искусство, единое и благодаря славянской общности, и благодаря общему образцу - Киеву, но везде разное, самобытное, непохожее на соседа.

В связи с обособлением русских княжеств ширится и летописание. Оно развивается в таких центрах, где до XII века велись разве что разрозненные записи, например в Чернигове, Переяславе Русском (Переяслав-Хмельницкий), в Ростове, Владимире на Клязьме, в Рязани и в других городах. Каждый политический центр чувствовал теперь острую необходимость иметь свое летописание. Летопись стала необходимым элементом культуры. Нельзя было жить без своего собора, без своего монастыря. Точно так же нельзя было жить без своей летописи.

Обособление земель сказалось на характере летописания. Летопись становится уже по охвату событий, по кругозору летописцев. Она замыкается рамками своего политического центра. Но и в этот период феодальной раздробленности не забывалось общерусское единство. В Киеве интересовались событиями, которые происходили в Новгороде. Новгородцы присматривались к тому, что делается во Владимире и Ростове. Владимирцев волновала судьба Переяславля Русского. И конечно, все области обращались к Киеву.

Этим объясняется, что в Ипатьевской летописи, то есть в южнорусском своде, мы читаем о событиях, имевших место в Новгороде, во Владимире, в Рязани и т.д. В северо-восточном своде - в Лаврентьевской летописи рассказывается о том, что происходило в Киеве, Переяславле Русском, Чернигове, Новгороде-Северском и в других княжествах.
Больше других замкнулась в узких пределах своей земли Новгородская и Галицко-Волынская летописи, но и там мы найдем известия о событиях общерусских.

Областные летописцы, составляя свои своды, начинали их с “Повести временных лет”, где рассказывалось о “начале” Русской земли, и следовательно, о начале каждого областного центра. “Повесть временных лет* поддерживала у наших историков сознание общерусского единства.

Наиболее красочной, художественной по изложению была в XII веке Киевская летопись , вошедшая в Ипатьевский список. Она вела последовательное изложение событий от 1118 до 1200 года. Этому изложению была предпослана “Повесть временных лет”.
Киевская летопись - летопись княжеская. В ней много повестей, в которых главным действующим лицом был тот или другой князь.
Перед нами проходят рассказы о княжеских преступлениях, о нарушении клятв, о разорении владений враждующих князей, об отчаянии жителей, о гибели огромных художественных и культурных ценностей. Читая Киевскую летопись, мы словно слышим звуки труб и бубнов, треск ломающихся копий, видим облака пыли, скрывающие и всадников и пеших. Но общий смысл всех этих полных движения, запутанных рассказов глубоко гуманный. Летописец настойчиво восхваляет тех князей, которые “не любят кровопролития” и в то же время исполнены доблести, желания “пострадать” за Русскую землю, “всем сердцем желают ей добра”. Таким образом создается летописный идеал князя, который отвечал народным идеалам.
С другой стороны, в Киевской летописи звучит гневное осуждение нарушителей порядка, клятвопреступников, князей, которые начинают напрасные кровопролития.

Летописание в Новгороде Великом началось еще в XI веке, но окончательно оформилось в XII веке. Первоначально оно, как и в Киеве, было летописанием княжеским. Особенно много сделал для Новгородской летописи сын Владимира Мономаха Мстислав Великий. После него летопись велась при дворе Всеволода Мстиславича. Но Всеволода новгородцы изгнали в 1136 году, и в Новгороде установилась вечевая боярская республика. Летописание перешло ко двору новгородского владыки, то есть архиепископа. Оно велось при соборе святой Софии и в некоторых городских церквах. Но от этого оно отнюдь не стало церковным.

Новгородская летопись всеми корнями уходит в народную толщу. Она грубовата, образна, пересыпана пословицами и сохранила даже в написании характерное “цокание”.

Большая часть повествования ведется в форме кратких диалогов, в которых нет ни одного лишнего слова. Вот небольшой рассказ о споре князя Святослава Всеволодовича, сына Всеволода Большое Гнездо, с новгородцами из-за того, что князь хотел сместить неугодного ему новгородского посадника Твердислава. Спор этот происходил на вечевой площади в Новгороде в 1218 году.
“Князь же Святослав прислал своего тысяцкого на вече, речё (говоря): “Не могу быть с Твердиславом и отнимаю от него посадничество”. Рекоша же новгородцы: “Е (есть) ли вина его?” Он же рече: “Без вины”. Рече Твердислав: “Тому еемь рад, оже (что) вины моей нету; а вы, братья, в посадничестве и в князех” (то есть новгородцы вправе давать и снимать посадничество, приглашать и выгонять князей). Новгородцы же отвещаша: “Княже, оже нету зины его, ты к нам крест целовал без вины мужа не лишити (не снимать с должности); а тебе ся кланяем (кланяемся), а се наш посадник; а в то ся не вдадим” (а на то мы не пойдем). И бысть мир”.
Вот так кратко и твердо отстояли новгородцы своего посадника. Формула “А тебе ся кланяем” не означала поклонов с просьбой, а, напротив, кланяемся и говорим: иди прочь. Святослав это отлично понял.

Новгородский летописец описывает вечевые волнения, смены князей, постройки церквей. Его интересуют все мелочи жизни родного города: погода, недород, пожары, цены на хлеб и на репу. Даже о борьбе с немцами и шведами летописец-новгородец рассказывает деловито, кратко, без лишних слов, без каких-либо прикрас.

Новгородское летописание можно сопоставить с новгородской архитектурой, простой и суровой, и с живописью - сочной и яркой.

В XII веке возникает летописное дело и на северо-востоке - в Ростове и во Владимире. Эта летопись вошла в свод, переписанный Лаврентием. Она также открывается “Повестью временных лет”, которая попала на северо-восток с юга, но не из Киева, а из Переяславля Русского - вотчины Юрия Долгорукого.

Владимирское летописание велось при дворе епископа при Успенском соборе, построенном Андреем Боголюбским. Это наложило на него свой отпечаток. В нем много поучений, религиозных размышлений. Герои произносят длинные молитвы, но редко ведут друг с другом живые и краткие разговоры, которых так много в Киевской и особенно в Новгородской летописи. Владимирская летопись суховата и в то же время многоречива.

Но во владимирском летописании сильнее чем где-либо прозвучала мысль о необходимости собирания Русской земли в одном центре. Для владимирского летописца этим центром, разумеется, был Владимир. И он настойчиво проводит мысль о главенстве города Владимира не только среди других городов края - Ростова и Суздаля, но и в системе русских княжеств в целом. Владимирскому князю Всеволоду Большое Гнездо присваивается впервые в истории Руси титул великого князя. Он становится первым среди прочих князей.

Летописец изображает владимирского князя не столько смелым воином, сколько строителем, рачительным хозяином, строгим и справедливым судьей, добрым семьянином. Владимирское летописание становится все более торжественным, как торжественны владимирские соборы, но ему не хватает высокого художественного мастерства, которого достигли владимирские зодчие.

Под 1237 годом в Ипатьевской летописи киноварью горят слова: “Побоище Батыево”. В других летописях также выделено: “Батыева рать”. После татарского нашествия летописание прекратилось в целом ряде городов. Однако, заглохнув в одном городе, оно подхватывалось в другом. Оно становится короче, беднее по форме и известиям, но не замирает.

Основная тема русских летописей XIII века - ужасы татарского нашествия и последующего ига. На фоне довольно скупых записей выделяется повесть об Александре Невском, написанная южнорусским летописцем в традициях киевского летописания.

Владимирская великокняжеская летопись переходит в Ростов, он меньше пострадал от разгрома. Здесь летопись велась при дворе епископа Кирилла и княгини Марии.

Княгиня Мария была дочерью убитого в Орде князя Михаила Черниговского и вдовой погибшего в битве с татарами на реке Сити Василька Ростовского. Это была выдающаяся женщина. Она пользовалась огромным почетом и уважением в Ростове. Когда князь Александр Невский приезжал в Ростов, он кланялся “святей Богородице и епископу Кириллу и великой княгине” (то есть княгине Марии). Она же “чтила князя Александра с любовью”. Мария присутствовала при последних минутах жизни брата Александра Невского - Дмитрия Ярославича, когда он, по обычаю того времени, постригался в чернецы и в схиму. Смерть ее описана в летописи так, как обычно описывали кончину только выдающихся князей: “Того же лета (1271) бысть знамение в солнци, яко (будто) погибнути ему всему до обеда и пакы (снова) наполнится. (Вы понимаете, речь идет о солнечном затмении.) Тое же зимы преставися благоверная, христолюбивая княгиня Василькова месяца декабря в 9 день, яко (когда) литургию поют по всему городу. И предаст душу тихо и нетрудно, безмятежно. Слышаша вси люди града Ростова преставление ее и стекошася вси люди в монастырь святого Спаса, епископ Игнатий и игумены, и попы, и клирцы, певше над нею обычные песнопения и по-гребоша ю (ее) у святого Спаса, в ее монастыре, с многими слезами”.

Княгиня Мария продолжала дело отца и мужа. По ее указанию в Ростове было составлено житие Михаила Черниговского. Она построила в Ростове церковь “во имя его” и установила ему церковный праздник.
Летописание княгини Марии проникнуто идеей необходимости крепко стоять за веру и независимость родины. В нем рассказывается о мученической смерти русских князей, стойких в борьбе с врагом. Таким выведен Василёк Ростовский, Михаил Черниговский, рязанский князь Роман. После описания его лютой казни идет воззвание к русским князьям: “О возлюбленные князья русские, не прельщайтесь пустою и обманчивою славою света сего…, возлюбите правду и долготерпение и чистоту”. Роман ставится в пример русским князьям: мученичеством он приобрел себе царствие небесное вместе “со сродником своим Михаилом Черниговским”.

В рязанском летописании времен татарского нашествия события рассматриваются под другим углом. В нем звучит обвинение князей в том, что они виновники несчастий татарского разорения. Обвинение прежде всего касается владимирского князя Юрия Всеволодовича, который не послушал мольбы рязанских князей, не пошел им на помощь. Ссылаясь на библейские пророчества, рязанский летописец пишет, что еще “прежде сих”, то есть до татар, “отнял господь у нас силу, а недоумение и грозу и страх и трепет вложил в нас за грехи наши”. Летописец высказывает мысль, что Юрий “уготовал путь” татарам княжескими усобицами, Липецкой битвой, и теперь за эти грехи русские люди терпят казнь божию.

В конце XIII - начале XIV века развивается летописание в городах, которые, выдвинувшись в это время, начинают оспаривать друг у друга великое княжение.
Они продолжают мысль владимирского летописца о верховенстве своего княжества в Русской земле. Такими городами были Нижний Новгород, Тверь и Москва. Их своды отличаются широтой. Они соединяют летописный материал разных областей и стремятся стать общерусскими.

Нижний Новгород стал стольным городом в первой четверти XIV века при великом князе Константине Васильевиче, который “честно и грозно боронил (оборонял) отчину свою от сильнее себя князей”, то есть от князей московских. При его сыне, великом князе суздальско-нижегородском Дмитрии Константиновиче, в Нижнем Новгороде устанавливается вторая на Руси архиепископия. До этого только владыка новгородский имел сан архиепископа. Архиепископ подчинялся в церковном отношении непосредственно греческому, то есть византийскому патриарху, тогда как епископы были подчинены митрополиту всея Руси, который в это время уже жил в Москве. Вы сами понимаете, насколько было важно с политической точки зрения для нижегородского князя, чтобы церковный пастырь его земли не зависел от Москвы. В связи с учреждением архиепископии была составлена летопись, которая называется Лаврентьевской. Лаврентий, инок Благовещенского монастыря в Нижнем Новгороде, составил ее для архиепископа Дионисия.
Летопись Лаврентия уделила большое внимание основателю Нижнего Новгорода Юрию Всеволодовичу, владимирскому князю, погибшему в битве с татарами на реке Сити. Лаврентьевская летопись - бесценный вклад Нижнего Новгорода в русскую культуру. Благодаря Лаврентию мы имеем не только самый древний список “Повести временных лет”, но и единственный список “Поучения Владимира Мономаха детям”.

В Твери летопись велась с XIII по XV век и наиболее полно сохранилась в Тверском сборнике, Рогожском летописце и в Симеоновской летописи. Начало летописания ученые связывают с именем тверского епископа Симеона, при котором была построена “великая соборная церковь” Спаса в 1285 году. В 1305 году великий князь Михаил Ярославич Тверской положил начало великокняжескому летописанию в Твери.
В Тверской летописи много записей о постройках церквей, о пожарах и междоусобных бранях. Но в историю русской литературы тверская летопись вошла благодаря ярким повестям об убиении тверских князей Михаила Ярославича и Александра Михайловича.
Тверской летописи мы обязаны и красочным рассказом о восстании в Твери против татар.

Первоначальное летописание Москвы ведется при Успенском соборе, построенном в 1326 году митрополитом Петром, первым митрополитом, который стал жить в Москве. (До того митрополиты жили в Киеве, с 1301 года - во Владимире). Записи московских летописцев были краткими и суховатыми. Они касались постройки и росписей церквей - в Москве в это время велось большое строительство. Они сообщали о пожарах, о болезнях, наконец, о семейных делах великих князей московских. Однако постепенно - это началось уже после Куликовской битвы - летописание Москвы выходит из узких рамок своего княжества.
По своему положению главы русской церкви митрополит интересовался делами всех русских областей. При его дворе собирались областные летописи в копиях или в подлинниках, летописи свозились из монастырей и соборов. На основании всего собранного материала в 1409 году в Москве был создан первый общерусский свод . В него вошли известия из летописей Великого Новгорода, Рязани, Смоленска, Твери, Суздаля и других городов. Он осветил историю всего русского народа еще до объединения всех русских земель вокруг Москвы. Свод послужил идейной подготовкой для этого объединения.

Например в РНБ есть греческие рукописи III-IX вв. н.э., славянские и древнерусские рукописные книги XIII-XIX вв., актовые материалы XIII-XIX вв., архивные материалы XVIII-ХХI вв.

В "Российском государственном архиве древних актов" (бывш. древлехранилище хартий и рукописей)- всего ~400 единиц хранения. Это остатки архивов великих и удельных князей, архивов Великого Новгорода и Пскова, московского великокняжеского архива и так называемого Царского архива ХVI века.

Самым древним документом архива является договорная грамота Великого Новгорода с великим князем тверским и владимирским Ярославом Ярославичем 1264 года.

Помещенная в Ипатьевской летописи перечневая роспись коллекции книг, пожертвованных владимиро-волынским князем Владимиром Васильковичем в разные церкви и монастыри Волыни и Черниговской земли - это первая опись, дошедшая до нас, датированная 1288 годом.

Наиболее ранняя из дошедших до нас описей Кирилло-Белозерского монастыря составлена в последнюю четверть XV века. Дошел до нас и перечень рукописей Слуцкого Троицкого монастыря, составленный в 1494 году. Хранятся списки (копии) Русской Правды, Судебника 1497 года Ивана III (единственный известный науке список), Судебника Ивана IV 1550 года, а также подлинный столбец Соборного уложения 1649 года.

Самая древняя - грамота XIII века, но где все славянские летописи I—XII вв., где они? Т.н. "старые" архивы созданы в конце XVIII века и старые летописи они - не собирали вообще.

Так, Межевой архив создан по указу Сената от 14 января 1768 года, Московский архив был образован в 1852 году при объединении Разрядно-Сенатского архива (существовал с 1763 года) и Архива прежних вотчинных дел (с 1768 года), Государственного архива старых дел (с 1782 года).

На Западе книги просто массово жгли. И свои, и наши.

Например, в XI веке, все исторические материалы были вывезены из киевских земель Святополком Окаянным во время его бегства от Ярослава Мудрого к своему шурину и союзнику польскому королю Болеславу Храброму в 1018 году. Больше о них никто не слышал.

Еще факты...
С именем папы Павла IV связана не только борьба против науки и ученых, но и чудовищное истребление книг .

Был "Индекс запрещенных книг", первое официальное издание которого вышло в Риме в 1559 г. В "Индексе" значились Декарт и Мальбранш, Спиноза и Гоббс, Локк и Юм, Савонарола и Сарпи, Гольбах и Гельвеций, Вольтер и Руссо, Ренан и Штраус, Тэн, Минье, Кинэ, Мишле, Золя, Флобер, Жорж Санд, Стендаль, Виктор Гюго, Лессинг, Прудон, Мицкевич, Метерлинк, Анатоль Франс, ряд энциклопедий.

В "Индекс" включались и католики, которые критиковали принцип непогрешимости папы, например - богослов Игнатий Деллингер (Иоанн Игнатий фон Dollinger, 1799-1891 гг., проф. Мюнхенского унив.).

Специальная "конгрегация по Индексу" под председательством самого папы Пия V (1566-1572г) была создана в 1571г. Эта конгрегация просуществовала в своем первоначальном виде до 1917 г.(!), когда она передала свои функции т.н. конгрегации Святой инквизиции, учрежденной еще в 1542 г. С XVI по XX в. включительно вышло 32 издания списка запрещенных книг.

Последнее издание "Индекса" было предпринято в 1948 г., в понтификат папы Пия XII. По ТВ не говорят, что выполняя решение Тридентского собора (XIX Вселенский собор католической церкви, 1545-1563 гг), огромный массив книг, содержащих тексты с датировкой событий не по Христу - был сожжен.

В России принято официально утверждать, что документы гибли во время войн, восстаний, вследствии плохих условий хранения и стихийных бедствий (особенно пожаров и наводнений) - т.е. гибель документов носила случайный массовый характер.

Признается, что многие старые документы гибли уничтожались уже позже - в XVI-XVII веках из-за того, что современники не видели в них исторической ценности и использовали старые документы на пергамене в качестве поделочного или вспомогательно материала - например, оклеивали ими крышки переплетов книг.

Распространенной была практика уничтожения нежелательных документов: согласно логике того времени, уничтожение договорного документа освобождало от выполнения его обязательств. Была и практика уничтожения документов, юрисдикция которых аннулировалась.

Старинных русских карт даже XV-XVIII веков - почти нет. Карта Як.Брюса 1696 г, "Книга Сибири" Ремезова (1699-1701 гг), "Карта полушарий" В.О. Киприянова 1713 года, Атлас Кирилова 1724-1737 гг - все! Хотя иностранных карт этого периода - тысячи и тысячи.

Русские карты либо уничтожили, либо они лежат в архивах под грифом "секретно" (официально в архивах Библиотеки РАН хранится аж 10.000 старинных карт). Спрятано потому, что в них - совсем другая история России.

Т.е. найти исследователям хронологии документы первой половины второго тысячелетия - безумно сложно. Даже те древние рукописи, что сохранились, доходят до нас не в оригинале, а в списках, иногда очень многочисленных и всегда имеющих большие или меньшие отличия от исходного текста.

Каждый список начинает жить своей собственной жизнью, являясь как образцом для подражания, так и материалом для компиляций и фальсификаций.

Факты...
На Руси накапливать старые документы раньше других начали князья, архиереи и монастыри. Письменные документы в Древнерусском государстве были распространенным явлением.

И документы, и книги, и материальные ценности и сокровища имели общее место хранения - в скотнице, казне, сокровищнице (в Западной Европе - scrinium, thesaurum, tresor).

В уцелевших летописях содержатся весьма ранние упоминания о существовании княжеских скотниц: например, в них есть сведения о том, что у князя Владимира существовала скотница, или о том, что Изяслав Мстиславич в 1146 году захватил скотницу во владениях Ольговичей.

С появлением христианства на Руси большие комплексы документов складываются в церквах и монастырях, сначала в ризницах (вместе с церковной утварью, облачением, культовыми книгами), потом отдельно.

В архивах монастырей и церквей (на местах) хранилось просто огромное количество документов. А согласно Судебнику 1550 года старосты, сотские и десятские должны были вести "разметные книги" - с указанием имущественного положения и повинностей посадских людей.

Еще были документы периода Золотой Орды. Это так называемые "дефтери" (писанные на пергаменте), "ярлыки" (называвшиеся также "тарханными грамотами") и "пайцзы" ("байсы"). В золотоордынских диванах (канцеляриях) письменное делопроизводство было столь развито, что там были трафаретные образцы официальных бумаг (называемые на Западе формулами).

Где все это? Почти ничего нет, жалкие крохи, а остальное - исчезло...
Кстати, с угрозой пожара боролись: "...для приказов было выстроено каменное двухэтажное здание... Комнаты, в которых хранились документы, были оборудованы железными дверьми с засовами, на окнах были железные решетки.." (С.Ю.Малышева, "Основы архивоведения", 2002 год). Т.е. камень специально, так как - не горит.

Рассмотрим известные пожары с XVII века:

— ценные документы гибли по всей России в Смутное время польско-шведской интервенции (1598-1613гг);

— 03 мая 1626 года случился страшный "московский большой пожар", пострадали документы приказов, в частности, сильно пострадали архивы Поместного и Разрядного приказов. Сгорели едва ли не все московские архивы: документы с более ранней датировкой сегодня встречаются редко;

— в годы восстания Степана Разина (1670-1671гг). Вопрос: почему при крестьянской войне на Волге "погибло большое количество ценных источников" в столицах?;

— в пожаре 1701 года пострадал архив приказа Казанского дворца;

— с утра 19 июля 1701 года загорелись кельи Новоспасского подворья в Кремле. От жара на колокольне Ивана Великого лопнули колокола. Сгорели царские сады и примыкавшая к ним Садовническая слобода, "...даже струги и плоты на Москве-реке погорели без остатку. И земля сырая горела на ладонь толщиною..".

— в пожаре 1702 года - пострадали документы Посольского и Малороссийского приказов;

— в пожаре 13 мая 1712 года выгорел центр Москвы, Новинский монастырь, патриарший Житный двор, 11 церквей и 817 дворов;

— в 1713 году на Троицу, 28 мая, загорелся двор бояр Милославских за Боровицким мостом. Огонь уничтожил более 2.500 дворов, 486 лавок, множество церквей, Кремль;

— В течение мая 1748 года Москва горела шесть раз. Сгорело, как докладывал генерал-полицеймейстер, "дворов 1227, покоев 2440, да разломано 27. Да людей мужеска полу 49, женска — 47".

— документы гибли в период восстания Емельяна Пугачёва (1773—1775гг);

— в 1774 году в г.Черкасске сгорел дотла Донской архив, содержащий все материалы о казачестве;

— много документов погибло в Отечественную войну 1812 года. Почти полностью уничтоженны архивы Смоленска и Московский Архив коллегии иностранных дел и Разрядно-Сенатского, Поместно-Вотчинного, Межевого архивов. Трагична была судьба неэвакуированных частновладельческих архивов и коллекций: они погибли в московском пожаре, в том числе коллекции А.И.Мусина-Пушкина, Д.П.Бутурлина. Вопрос: все-все списывают на французов и пожар в Москве, но по любому(!) конкретному документу вообще нет подтвердения, что он там был ДО пожара. Это как?;

— в 1866 году сильно пострадал от огня архив Екатеринославской казённой палаты;

Не слишком ли много пожаров в именно XVIII веке, начале правления Романовых?
Гибель документов при пожарах в более ранние века тоже имела место, например 1311 год - в Новгороде сгорели 7 каменных церквей, в том числе "въ Варязькой божници". 12 апреля 1547 года полностью сгорел Кремль и большая часть Москвы. Но не надо "сгущать краски"- летописи пережили и войны, и пожары... Но летописи не пережили сознательное уничтожение и поджоги.

Примеры:
архивы тверских, рязанских, ярославских и др. княжеств в период объединения русских земель вокруг Москвы вошли в "Царский архив в Москве". К концу XVI века они составляли не менее 240 ящиков, но в начале XVII века - во время польско-шведской интервенции - большая часть этого архива была вывезена в Польшу и бесследно исчезла.

М.Ломоносов пришел в ужас, когда узнал, что немец А.Шлецер получил доступ ко всем сохранившимся на тот момент древним русским летописям. Надо ли говорить, что тех летописей больше нет?

К XV веку сформировался Государственный архив Новгородской феодальной республики. После присоединения Новгорода к Москве в 1478 году этот обширный архив не был уничтожен великокняжеской властью (см. разыскания И.П.Шаскольского), а просто был перевезен в здание на Ярославовом Дворище, где без надлежащего ухода в XVII-XVIII вв. пришёл в естественную ветхость.

12 января 1682 года на Руси было отменено местничество. И тут же все "книги, содержащие местнические дела, были сожжены". В т.ч. были сожжены знаменитые "разрядные книги", содержащие историю государственных назначений на Руси в XV-XVI веках. "Местничество - порядок назначения на высшие государственные должности... в Русском государстве XV-XVII вв. на основании родовитости происхождения и иерархического положения предков на великокняжеской и царской службе... Все назначения на государственные должности происходили на основании этой иерархии и записывались в особые "разрядные книги";

при Петре I, Указами 1721 и 1724 годов, предписывалось присылать с мест в Синод и на Печатный двор старинные рукописи и книги, которые использовали раскольники, и вообще "подозрительные сочинения". С другой стороны, появляются указы 1720 и 1722 годов о присылке с мест в Сенат и Синод (губернаторами и епархиями) материалов исторического характера - в подлинниках или копиях. На места посылались и специальные "немцы-эмиссары", как командированный на Восток страны и в Сибирь Готлиб Мессершмидт (1685-1735гж). Конечно обратно - ничего не вернулось. А "могильщик" Д.Г.Мессершмидт ныне назван родоначальником русской археологии!

древнерусский летописный свод нам составил немец Миллер на базе утерянных оригинальных русских летописей. Даже комментариев не надо...;

Фрески и зарубежные архивы…
Если нет документов - можно посмотреть фрески церквей. Но... При Петре I на территории Кремля разместили кабак, а в его подвалах - тюрьмы. В святых для Рюриков стенах играли свадьбы и ставили спектакли. В Архангельском и Успенском соборах Московского Кремля Романовы в XVII веке полностью сбили (!) все фрески-штукатурку со стен и заново зарисовали стены новыми фресками.

Уничтожение шло до нашего времени - на субботнике 1960-х годов в Симоновом монастыре Москвы (где захоронены Пересвет и Ослябя, монахи-воины Куликовской битвы) бесценные плиты с подлинными древними надписями были варварски раздроблены отбойными молотками и вынесены из церкви.

В Крыму был православный Успенский монастырь, который имел свой архив и тесные связи с Русью ДО прихода к власти Романовых. Монастырь часто упоминается в источниках XVI-XVII веков. В 1778 году, как только русские войска заняли Крым, "по приказу Екатерины II, командующий русскими войсками в Крыму граф Румянцев предложил главе крымских христиан митрополиту Игнатию со всеми христианами переселиться в Россию на берега Азовского моря... Организацией переселения руководил А.В.Суворов.. .

Эскортируемые войсками А.В.Суворова 31.386 человек двинулись в путь. Россия выделила на эту акцию 230 тысяч рублей". Это было за пять лет до того, как в 1783 году Крым становится частью Российской романовской империи! Успенский монастырь был закрыт (!) и оставался закрытым до 1850 года. Т.е. в течение ни много ни мало 80 лет . Как раз такой срок, за которой любой человек, который мог что-то помнить об истории спрятанных архивов, уйдет из жизни.

Книги по истории...

За многие века полная история славян - вообще не написана или уничтожена!

Книга Мавро Орбини ("Славянское царство", см. ч.2 Источники) сохранилась чудом. Все, что есть - тысячи фальсификаций о "диких славянах... лесных зверях... рожденных для рабства... стадных животных".

Даже самый первый русский "Хронограф по великому изложению" 1512 года был составлен на основе западных данных (византийских хронографов).

Далее - ложь на лжи XVII века. Сначала фальсификациями руководили назначенные царем лица - протопоп Стефан Вонифатьевич (царский духовник), Ф.М.Ртищев (царский боярин), приглашенные "западнорусские учителя" из Киева (Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Даскин Птицкий), виршеслагатель Симеон Полоцкий.

В 1617 и 1620 годах "Хронограф" был сильно подредактирован (т.н. вторая и третья редакции) - история России была вписана в западные рамки всеобщей истории и хронологию Скалигера. Для создания официальной лжи в 1657 году был даже создан "Записной приказ" (во главе - дьяк Тимофей Кудрявцев).

Но размеры фальсификаций и исправления старых книг в середине XVII века еще были скромными. Например: в "Кормчей" (церковный тематический сборник) 1649-1650 годов 51-я глава заменена на текст западного происхождения из требника Могилы; создали литературное произведение "переписка Грозного с князем Курбским" (написано С.Шаховским) и фальшивую речь И.Грозного 1550 года на Лобном месте (архивист В.Н.Автократов доказал ее сфабрикованность). Создали панегирик "Историю о царях и великих князьях земли Русской" (она же "Степенная книга благоверного и благочестивого дома Романовых", в конце 60-х годов), автор - дьяк приказа Казанского дворца Федор Грибоедов.

Но... малый объем фальсификаций истории не удовлетворял царский двор. С приходом на престол Романовых отдаются приказы в монастыри для сбора документов и книг с целью их исправления и уничтожения.

Идет активная работа по ревизии библиотек, книгохранилищ, архивов. Даже на Афоне в это время жгут старые русские книги (см. книгу Бочаров Л.И. "Заговор против русской истории", 1998г.).

Волна "переписчиков истории" нарастала. И основоположниками новой версии русской истории (современной) становятся немцы. Задача немцев - доказать, что восточные славяне были сущими дикарями, спасенными из тьмы невежества Западом; никакой Тартарии и евразийской империи - не было.

В 1674 году издается "Синопсис" немца Иннокентия Гизеля, первый официальный прозападный учебник истории Руси, многократно переиздававшийся (в т.ч. 1676г, 1680г, 1718г и 1810 гг.) и доживший до до середины XIX века. Не надо недооценивать творение Гизеля! Русофобская основа о "диких славянах" красиво упакована в героизм и неравные битвы, в последних изданиях даже происхождение названия славян от латинского "раб" сменилось на "слава" ("славяне"-"славные"). Одновременно немец Г.З.Байер придумал норманнскую теорию: прибывшая на Русь кучка норманнов за несколько лет превратила "дикую страну" в могучее государство. Г.Ф.Миллер не только уничтожал русские летописи, но защитил диссертацию "О происхождении имени и народа российского". И пошло...

По истории России до ХХ века были книги В.Татищева, И.Гизеля, М.Ломоносова, М.Щербатова, западника Н.Карамзина (см. "Справка: люди"), либералов С.М.Соловьёва (1820-1879гж) и В.О. Ключевского (1841-1911гж). По знаменитым фамилиям - еще были Михаил Погодин (1800-1875гж, последователь Карамзина), Н.Г.Устрялов (1805-1870гж, эпоха Николая I), Константин Аксаков (1817-1860гж, нет ни одного цельного исторического труда), Николай Костомаров (1817-1885гж, биографии бунтарей, немецкая основа), К.Д.Кавелин (1818-1885гж, попытки совместить западничество и славянофильство), Б.Н.Чичерин (1828-1904гж, ярый западник), А.П.Щапов (1831-1876гж, история отдельных областей). Но в сухом остатке - исходные семь книг, а по сути - всего три истории! Кстати, даже по официозу было три направления: консервативное, либеральное, радикальное.

Вся современная история в школе и ТВ - это перевернутая пирамида, в основании которой фантазии немцев Г.Миллера- Г. Байера- А.Шлёцера и "Синопсис" И.Гизеля, популизированные Карамзиным.
Отличия С.Соловьёва от Н.Карамзина - отношение к монархии и самодержавию, роли государства, идей развития, другие периоды деления. Но основа у М.Щербатова или С.Соловьёва - В.О.Ключевского - та же самая - немецкая русофобная.

Т.е. выбор Карамзин-Соловьёв - выбор между прозападной монархической и прозападной либеральной взглядами.

Русский историк Василий Татищев (1686-1750гж) написал книгу "История российская с самых древнейших времен", но издать не успел (только рукопись). Немцы Август Людвиг Шлецер и Герард Фридрих Миллер (XVIII век) издавали труды Татищева и так их "отредактировали", что после этого в его работах ничего не осталось от оригинала. Сам В.Татищев писал про огромные искажения истории Романовыми, его ученики применяли термин "романо-германское иго.".

Оригинал рукописи татищевской "Истории российской" после Миллера бесследно исчез, а некие "черновики" (Миллер ими пользовался по официальной версии) ныне также неизвестны.

Великий М.Ломоносов (1711-1765гж) в своих письмах страшно ругался с Г.Миллером насчет его лже-истории (особенно ложь немцев о "великой тьме невежества", якобы царившей в Древней Руси) и подчеркивал древность империй славян и их постоянное передвижение с востока к западу. Михаил Васильевич написал свою "Древнюю Российскую историю", но стараниями немцев рукопись издана так и не была. Более того, за борьбу с немцами и их фальсификацией истории, решением Сенатской комиссии М.Ломоносов "за неоднократные неучтивые, бесчестные и противные поступки... по отношению к немецкой земле подлежит смертной казни, или... наказанию плетьми и лишению прав и состояний".

Почти семь месяцев Ломоносов просидел под арестом в ожидании утверждения приговора! Указом Елизаветы он был признан виновным, однако от наказания "освобожден". Ему вдвое уменьшили жалованье, и он должен был "за учиненные им предерзости" просить прощения у немцев-профессоров.

Подонок Г.Миллер составил издевательское "покаяние", которое Ломоносов был вынужден публично произнести и подписать... После смерти М.Ломоносова, на следующий же день(!), библиотека и все бумаги Михаила Васильевича (включая историческое сочинение) были по приказу Екатерины опечатаны графом Орловым, перевезены в его дворец и исчезли бесследно.

А потом... был напечатан лишь первый том монументальной работы М.Ломоносова, подготовленный к изданию к изданию тем же немцем Г.Миллером. И содержимое тома почему-то странно полностью совпало с историей от самого Миллера...

и зображение пожара в Радзивиловской летописи.

12-ти томная "История государства Российского" литератора Николая Карамзина (1766-1826гж) - вообще переложение немецкого "Синопсиса" в художественном стиле с добавлением клеветы перебежчиков, западных летописей и вымысла (см. "Справка: люди - Карамзин").

Интересно, что в ней НЕТ обычных ссылок на источники (извлечения помещены в примечаниях).

Автор 29-ти томной томной "Истории России с древнейших времен" Сергей Соловьёв (1820-1879гж), на труде которого училось не одно поколение российских историков, "европейский человек - типичный либерал середины XIX века" (советский академик Л.В.Черепнин).

С какой идеологией мог подавать русскую историю Соловьев, учившийся в Гейдельберге на лекциях Шлоссера (автора многотомной "Всемирной истории"), а в Париже - на лекциях Мишле?

Вывод К.С.Аксакова (1817-1860ж, русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства) по поводу признанной властями "Истории" Соловьева:

"Читая о том, как грабили, правили, воевали, разоряли (только об этом и речь в истории), невольно приходишь к вопросу: ЧТО грабили и разоряли? А от этого вопроса к другому: кто производил то, что разоряли?" . Знания истории С.М.Соловьева были настолько убогими, что например возразить на адресную критику А.С.Хомякова по существу он - ни разу не смог, сразу переходя в плоскость прямых оскорблений. Кстати, у С.М.Соловьева тоже НЕТ прямых ссылок на источники (только Приложения в конце труда).

Помимо В.Татищева и М.В.Ломоносова про-западной лжи в разные годы противостояли такие русские люди, как историк и переводчик А.И.Лызлов (~1655-1697гж, автор "Скифская история"), историк И.Н.Болтин (1735-1792гж), историк и поэт Н.С.Арцыбашев (1773-1841гж), польский археолог Ф.Воланский (Фадей/Тадеуш, 1785-1865 гж, автор "Описание памятников, объясняющих славяно-русскую историю"), археолог и историк А.Д.Чертков (1789-1858гж, автор "О переселении Фракийских племён за Дунай и далее на север, к Балтийскому морю, и к нам на Русь"), статский советник Е.И.Классен (1795-1862гж, автор "Древнейшая история славян и славяно-руссов до рюриковского времени"), философ А.С.Хомяков (1804-1860гж), дипломат и историк А.И.Манкиев (х-1723гж, посол в Швеции, автор семи книг "Ядро российской истории"), имена и работы которых сегодня незаслуженно забыты.

Но если "прозападной", официальной историографии, всегда давался "зеленый свет", то настоящие факты от патриотов считались инакомыслием и в лучшем случае замалчивалось.

Летописи - скорбный вывод…

Старые летописи не только существовали во множестве, но и постоянно использовались вплоть до XVII века.

Так, православная церковь еще в XVI веке использовала ханские ярлыки Золотой Орды для защиты своего землевладения.

Но захват власти Романовыми и тотальное истребление наследников Рюриков, истории Тартарии, деяний цесарей, их влияния на Европу и Азию, требовал новых страниц истории, и такие страницы были написаны немцами после тотального уничтожения летописей времён Рюриков (включая церковные).

Увы, только М.Булгаков сказал, что "рукописи не горят". Горят, и еще как! Особенно если целенаправленно их уничтожать, что и было, безусловно, предпринято церковью в отношении древних письменных актов в XVII веке.

Среди авторов книги Мавро Орбини - два русских историка древности - Еремея Русский (Иеремия Русин / Geremia Russo) и Иван Великий Готский. Да мы их имен даже не знаем! Причем Еремей написал "Московские анналы" от 1227 года, судя по всему - первую историю Руси.

Опять же - странные пожары в архивах церквей вспыхивали то тут, то там, а то, что удалось сберечь, изымалось для сохранности людьми людьми Романовых и уничтожалось. Часть - подделывали (см. главу "Киевская Русь" - миф! Упоминание в летописях").

Большая часть остатков архивов - с запада Руси (Волыни, Чернигова и т.д.), т.е. оставили то, что НЕ противоречило новой истории Романовых. Мы о древних Риме и Греции сейчас знаем больше, чем о временах правления Рюриков. Даже иконы были сняты и сожжены, а фрески церквей - сколоты по приказу Романовых.

По сути, сегодняшние архивы - это только три столетия русской истории при доме Романовых.

Кроме документов всех царственных особ с начала царствования Петра I до отречения Николая II, хранятся только материалы известных дворянских фамилий, родовые фонды землевладельцев и промышленников, игравших заметную роль в России XVIII-XIX веков. В их числе - поместно-вотчинные фонды (Елагины, Кашкаровы, Мансыревы, Протасовы) и семейные архивы (Болотовы, Блудовы, Бутурлины, Веригины, Второвы, Вындомские, Голенищевы-Кутузовы, Гудовичи, Карабановы, Корниловы, Лонгиновы, Николаи, Половцовы, Репинские).

Вышедшая в свет книга «Воспоминания детей военного Сталинграда» стала настоящим откровением не только для нынешнего поколения, но и для ветеранов войны.

В Сталинград война ворвалась внезапно. 23 августа 1942 года. Еще накануне жители слышали по радио, что бои идут на Дону, почти за 100 километров от города. Работали все предприятия, магазины, кинотеатры, детские сады, школы готовились к новому учебному году. Но в тот день, пополудни, все в одночасье рухнуло. 4-я немецкая воздушная армия обрушила свой бомбовый удар по улицам Сталинграда. Сотни самолетов, совершая один заход за другим, планомерно уничтожали жилые кварталы. История войн еще не знала столь массированного разрушительного налета. В городе тогда не было скопления наших войск, так что все усилия противника были направлены на уничтожение именно мирного населения.

Никто не знает – сколько тысяч сталинградцев погибло в те дни в подвалах обрушившихся зданий, задохнулось в земляных убежищах, сгорело заживо в домах.

«Из своего подземного убежища мы выбежали наружу, - вспоминает Гурий Хватков, ему было 13 лет. – Наш дом сгорел. Многие дома по обе стороны улицы тоже были охвачены пожаром. Отец и мама схватили нас с сестренкой за руки. Нет слов описать, какой мы испытывали ужас. Вокруг все пылало, трещало, взрывалось, мы бежали по огненному коридору к Волге, которую из-за дыма не было видно, хотя она была совсем близко. Вокруг были слышны крики обезумевших от ужаса людей. На узкой кромке берега скопилось много народа. Раненые лежали на земле вместе с мертвыми. Наверху, на железнодорожных путях взрывались вагоны с боеприпасами. Над нашими головами летели железнодорожные колеса, горящие обломки. По Волге двигались горящие потоки нефти. Казалось, что горит река… Мы бежали вниз по Волге. Вдруг увидели небольшой буксирный пароход. Едва мы поднялись по трапу, как пароход отошел. Оглянувшись, я увидел сплошную стену горящего города».

Сотни немецких самолетов, низко спускаясь над Волгой, расстреливали жителей, пытавшихся переправиться на левый берег. Речники вывозили людей на обычных прогулочных пароходах, катерах, баржах. Фашисты поджигали их с воздуха. Волга стала могилой для тысяч сталинградцев.

В своей книге «Засекреченная трагедия гражданского населения в Сталинградской битве» Т.А. Павлова приводит высказывание офицера абвера, которого взяли в плен в Сталинграде:

«Мы знали, что русских людей надо уничтожать как можно больше, с тем, чтобы предотвратить возможность проявления какого-либо сопротивления после установления нового порядка в России».

Вскоре разрушенные улицы Сталинграда стали полем сражения, и многих жителей, чудом оставшихся в живых во время бомбардировок города, ожидала тяжелая участь. Они были захвачены немецкими оккупантами. Фашисты выгоняли людей из родных мест и бесконечными колоннами гнали по степи в неизвестность. По пути те срывали обгоревшие колосья, пили воду из луж. На всю жизнь, даже у малых детей, остался страх – только бы не отстать от колонны – отставших пристреливали.

В этих жестоких обстоятельствах происходили события, которые впору изучать психологам. Какую стойкость способен проявить ребенок в борьбе за жизнь! Борису Усачеву в ту пору было всего пять с половиной лет, когда они вдвоем с матерью ушли из разрушенного дома. Матери предстояло скоро рожать. И мальчик стал уже осознавать, что он – единственный, кто может помочь ей на этой трудной дороге. Они ночевали под открытым небом, и Борис подтаскивал солому, чтобы маме было легче лежать на подмерзшей земле, собирал колосья и кукурузные початки. Они прошли 200 километров, прежде чем им удалось найти крышу - остаться в холодном сарае в хуторе. Малыш по обледеневшему склону спускался к проруби, чтобы принести воды, собирал дровишки, чтобы обогреть сарай. В этих нечеловеческих условиях на свет появилась девочка…

Оказывается, и малолетний ребенок может мгновенно осознать, что такое опасность, грозящая смертью… Галина Крыжановская, которой не исполнилось тогда и пяти, вспоминает, как она, больная, с высокой температурой, лежала в доме, где хозяйничали фашисты: «Помню, как один молодой немец стал куражиться надо мной, поднося нож к моим ушам, носу, грозя отрезать их, если я буду стонать и кашлять». В эти страшные мгновения, не зная чужого языка, одним инстинктом девочка поняла, какая ей грозит опасность, и что она не должна даже пискнуть, не то чтобы крикнуть: «Мама!»

Галина Крыжановская рассказывает о том, как они выживали, находясь в оккупации. «От голода кожа у нас с сестрой заживо гнила, ноги распухли. По ночам мама выползала из нашего подземного убежища, добиралась до помойной ямы, куда немцы сбрасывали очистки, огрызки, кишки…»

Когда после перенесенных страданий девочку впервые искупали, то увидели в ее волосах седину. Так с пяти лет она с седой прядью и ходила.

Немецкие войска теснили наши дивизии к Волге, захватывая одну за другой улицы Сталинграда. И новые колонны беженцев под охраной оккупантов тянулись на запад. Крепких мужчин и женщин загоняли в вагоны, чтобы вести как рабов в Германию, детей прикладами отгоняли в сторону…

Но в Сталинграде находились и семьи, которые остались в расположении наших сражающихся дивизий и бригад. Передний край проходил через улицы, руины домов. Застигнутые бедой, жители укрывались в подвалах, земляных убежищах, канализационных трубах, оврагах.

Это тоже неизвестная страница войны, которую раскрывают авторы сборника. В первые же дни варварских налетов были разрушены магазины, склады, транспорт, дороги, водопровод. Прекратилось снабжение населения продовольствием, не было воды. Я, как очевидец тех событий и один из авторов сборника, могу свидетельствовать, что нам за пять с половиной месяцев обороны города гражданскими властями не было выдано ни каких-либо продуктов, ни одного куска хлеба. Впрочем, и выдавать было некому - руководители города и районов сразу эвакуировались за Волгу. Никто не знал, есть ли жители в сражающемся городе и где они находятся.

Как же мы выживали? Только милосердием советского солдата. Его сострадание к голодным и измученным людям спасало нас от голода. Каждый, кто выжил среди обстрелов, взрывов, свиста пуль, помнит вкус мерзлого солдатского хлеба и варево из пшенного брикета.

Жители знали, какой смертельной опасности подвергались бойцы, которые с грузом продовольствия для нас отправлялись, по собственной инициативе, через Волгу. Заняв Мамаев курган и другие высоты города, немцы прицельным огнем топили катера и лодки, и только редкие из них доплывали по ночам до нашего правого берега.

Многие полки, сражаясь в руинах города, оказывались на скудном пайке, но, увидев голодные глаза детей и женщин, бойцы делились с ними последним.

В нашем подвале под деревянным домом укрывались трое женщин и восемь детей. Выходили из подвала за кашей или водой только старшие дети, которым было по 10-12 лет: женщин могли принять за разведчиц. Однажды в овраг, где стояли солдатские кухни, поползла и я.

Пережидала обстрелы в воронках, пока добралась до места. Навстречу мне шли бойцы с ручными пулеметами, коробками с патронами, катили орудия. По запаху я определила – за дверкой блиндажа находится кухня. Я топталась, не решаясь открыть дверь и попросить каши. Передо мной остановился офицер: «Откуда ты, девочка?» Услышав про наш подвал, он повел меня в свою землянку в откосе оврага. Поставил передо мной котелок с гороховым супом. «Зовут меня Павел Михайлович Корженко, - сказал капитан. – У меня сын Борис – твоего же возраста».

Ложка дрожала у меня в руке, пока я ела суп. Павел Михайлович смотрел на меня с такой добротой и состраданием, что душа моя, скованная страхом, обмякла и затрепетала от благодарности. Еще много раз я буду приходить к нему в землянку. Он не только кормил меня, но и говорил о своей семье, читал письма от сына. Случалось, рассказывал о подвигах бойцов дивизии. Мне он казался родным человеком. Когда я уходила, он всегда давал мне с собой брикеты каши для нашего подвала… Его сострадание на всю жизнь станет для меня нравственной опорой.

Тогда по-детски мне казалось, что война не может погубить такого доброго человека. Но после войны я узнала, что Павел Михайлович Корженко погиб на Украине при освобождении города Котовска…

Галина Крыжановская описывает такой случай. В подпол, где укрывалась семья Шапошниковых, – мать и трое детей, прыгнул молодой боец. «Как же вы здесь жили?» – удивился он и сразу снял свой вещевой мешок. Положил на топчан кусок хлеба и брикет каши. И сразу выскочил наружу. Мать семейства бросилась за ним, чтобы сказать ему спасибо. И тут на ее глазах бойца насмерть сразила пуля. «Если бы не задержался, не стал бы с нами делиться хлебом, может быть, успел бы проскочить опасное место», - сокрушалась она потом.

Поколению детей военной поры было присуще раннее осознание своего гражданского долга, стремление сделать, что было в их силах, чтобы «помочь сражающейся Родине», как ни высокопарно сегодня это звучит. Но такими были юные сталинградцы.

После оккупации, оказавшись в глухом селе, одиннадцатилетняя Лариса Полякова вместе с матерью пошла работать в госпиталь. Взяв медицинскую сумку, в мороз и пургу каждый день Лариса отправлялась в неблизкий путь, чтобы принести в госпиталь медикаменты и перевязочные средства. Пережив страх бомбежек и голод, девочка нашла в себе силы ухаживать за двумя тяжелоранеными бойцами.

Анатолию Столповскому было всего 10 лет. Он часто отлучался из подземного убежища, чтобы добыть еду для матери и младших детей. Но мать не знала, что Толик постоянно под огнем ползает в соседний подвал, где расположился артиллерийский командный пункт. Офицеры, заметив огневые точки врага, по телефону передавали команды на левый берег Волги, где находились артиллерийские батареи. Однажды, когда фашисты предприняли очередную атаку, взрывом разорвало телефонные провода. На глазах Толика погибли двое связистов, которые один за другим пытались восстановить связь. Фашисты были уже в десятках метров от КП, когда Толик, надев маскхалат, пополз искать место обрыва. Вскоре офицер уже передавал команды артиллеристам. Вражеская атака была отбита. Еще не раз в решающие моменты боя мальчишка под обстрелом соединял нарушенную связь. Толик со своими родными был в нашем подвале, и я была свидетелем того, как капитан, передав матери буханки хлеба и консервы, благодарил ее за воспитание такого отважного сына.

Анатолия Столповского наградили медалью «За оборону Сталинграда». С медалью на груди он пришел учиться в свой 4-й класс.

В подвалах, земляных норах, подземных трубах – всюду, где прятались жители Сталинграда, несмотря на бомбежки и обстрелы, теплилась надежда – дожить до победы. Об этом, вопреки жестоким обстоятельствам, мечтали и те, кто был угнан немцами из родного города за сотни километров. Ираида Модина, которой было 11 лет, рассказывает о том, как они встречали бойцов Красной Армии. В дни Сталинградской битвы их семью – мать и троих детей фашисты загнали в барак концлагеря. Чудом они выбрались из него и на другой день увидели, что немцы сожгли барак вместе с людьми. От болезней и голода умерла мать. «Мы были полностью истощены и напоминали ходячие скелеты, - написала Ираида Модина. – На головах – гнойные нарывы. Мы с трудом двигались… Однажды наша старшая сестра Мария за окном увидела всадника, на шапке которого была пятиконечная красная звезда. Она распахнула дверь и упала в ноги вошедшим бойцам. Я помню, как она в рубашке, обхватив колени одного из бойцов, сотрясаясь от рыданий, повторяла: «Спасители наши пришли. Родные мои!» Бойцы кормили нас и гладили наши обстриженные головы. Они казались нам самыми близкими людьми на свете».

Победа в Сталинграде стала событием планетарного масштаба. В город приходили тысячи приветственных телеграмм и писем, шли вагоны с продовольствием и строительными материалами. Именем Сталинграда назывались площади и улицы. Но никто в мире не радовался победе так, как бойцы-сталинградцы и жители выстоявшего в сражениях города. Однако в печати тех лет не сообщалось, насколько тяжелой оставалась жизнь в разрушенном Сталинграде. Выбравшись из своих убогих убежищ, жители еще долго ходили по узким тропкам среди бесконечных минных полей, на месте их домов стояли обгорелые печные трубы, воду носили с Волги, где еще оставался трупный запах, пищу готовили на кострах.

Весь город был полем сражения. И когда стал сходить снег, на улицах, в воронках, заводских корпусах, повсюду, где шли бои, обнаруживались трупы наших и немецких солдат. Надо было предать их земле.

«Мы вернулись в Сталинград, и мама пошла работать на предприятие, которое находилось у подножия Мамаева кургана, - вспоминает Людмила Бутенко, которой было 6 лет. – С первых дней всем рабочим, в основном это были женщины, надо было собирать и хоронить трупы наших солдат, погибших при штурме Мамаева кургана. Надо только представить, что испытывали женщины, одни ставшие вдовами, а другие, каждый день ожидавшие весточек с фронта, тревожась и молясь за своих близких. Перед ними были тела чьих-то мужей, братьев, сыновей. Мама приходила домой усталая, подавленная».

Трудно такое представить в наше прагматичное время, но всего через два месяца после окончания боев в Сталинграде появились бригады добровольцев-строителей.

Начиналось это так. Работница детского сада Александра Черкасова предложила своими силами восстановить небольшое здание, чтобы поскорее принять детишек. Женщины взялись за пилы и молотки, сами штукатурили, красили. Именем Черкасовой стали называть добровольные бригады, которые безвозмездно поднимали разрушенный город. Черкасовские бригады создавались в разбитых цехах, среди руин жилых домов, клубов, школ. После своей основной смены жители еще два-три часа работали, расчищая дороги, вручную разбирая развалины. Даже дети собирали кирпичи для своих будущих школ.

«В одну из таких бригад вступила и моя мама, - вспоминает Людмила Бутенко. – Жители, еще не оправившиеся от перенесенных страданий, хотели помочь восстановлению города. Они шли на работу в отрепье, почти все босиком. И удивительно – можно было услышать, как они пели. Разве можно забыть такое?»

Есть в городе здание, которое называют Домом Павлова. Находясь почти в окружении, бойцы под командованием сержанта Павлова 58 дней защищали этот рубеж. На доме осталась надпись: «Мы отстоим тебя, родной Сталинград!» Черкасовцы, пришедшие восстанавливать это здание, добавили одну букву, и на стене было начертано: «Мы отстроим тебя, родной Сталинград!»

По прошествии времени этот бескорыстный труд черкасовских бригад, в которые входили тысячи добровольцев, представляется поистине духовным подвигом. И первыми зданиями, которые сооружались в Сталинграде, были детские сады и школы. Город заботился о своем будущем.

Людмила Овчинникова