Теперь эта зона загрязнена трансурановыми изотопами и считается мертвой навечно. Люди в Припяти не живут, лишь два раза в год специальные автобусы привозят сюда бывших жителей – проведать могилы родных. Жизнь на эти территории сможет вернуться только по прошествии нескольких тысячелетий – срок распада плутония составляет более 2,5 тыс. лет.
Сегодняшняя Припять – зрелище ужасающее. Она похожа на огромное архитектурное кладбище, скрытое в зарослях густого леса. Но, как ни странно, находится много желающих окунуться в атмосферу мертвого города и своими глазами увидеть, какой может быть жизнь после людей. Экскурсии в Припять пользуются большой популярностью. Хотя это довольно опасный и экстремальный вид туризма, ведь уровень радиоактивной пыли, которая прочно въелась в грунт, деревья, дома, здесь по-прежнему зашкаливает.
Кроме того, под воздействием окружающей среды, большинство зданий рушатся и находятся в аварийном состоянии. На территории города действуют лишь несколько объектов – спецпрачечная, спецтехники, обезжелезивания и фторирования воды и КПП на въезде в Припять.
Возрождение жизни
Немного дальше от АЭС, в 30 км зоне, начинает теплиться жизнь. В Чернобыле, находящимся в 18 км от очага радиации, проживают работники некоторых предприятий, работающие вахтовым методом, и уже более 500 самоселов – людей, которые, не смотря на существующие законодательные ограничения, все же рискнули вернуться в свои дома после массового отселения 1986 г.С каждым годом количество самоселов растет. Одни используют жилье как дачи, другие – приезжают, чтобы остаться навсегда. За годы здесь сформировался уникальный природный заповедник с богатой флорой и фауной. Люди сельским хозяйством, рыбалкой и без страха едят выращенные здесь овощи, собранные грибы и ягоды.
В центре Чернобыля изредка даже можно услышать звуки ремонта, в некоторых пятиэтажках вставляют окна. Единственное место в Чернобыле, которое живет и утопает , – Ильинская церковь. Семья местного священнослужителя одна из тех, кто вернулся в родные края.
В последние годы жизнь людей, живущих в зоне отчуждения, несколько улучшилась: государство стало выплачивать им пособия, восстановило утраченные документы, организовало подвоз необходимых продуктов. Самоселы не отрицают очевидных экологических и радиационных проблем, поэтому лечатся настойкой из калгана, веря в то, что эта трава обладает целебными свойствами и помогает выводить вредные вещества из организма.
Сергей Шаршун, начальник цеха радиационной безопасности Чернобыльской АЭС, сидит у себя дома в гостиной и гладит белую кошку. То, что происходило на станции после аварии, он помнит настолько четко, как будто это было вчера.
В покинутом после аварии на Чернобыльской АЭС украинском городе Припять природа взяла верх над укладом жизни человека. Деревья пробились сквозь асфальт, улицы заросли бурьяном. Но даже сегодня заметно, насколько комфортным был город: парк аттракционов соседствует с Домом культуры, люди могли поплавать в бассейне и отдохнуть в кафе, на работу сотрудников станции возили на автобусе
Особенно в память врезался один момент. Из-за радиации нельзя было садиться на землю, класть на нее сумки. Но через несколько недель сотрудники станции оказались в лесу:
— Я четко запомнил на всю жизнь, как тогда сделал усилие, чтобы сесть на землю. Но когда сел — ощутил вокруг себя всю красоту жизни.
Начальник цеха радиационной безопасности Чернобыльской АЭС Сергей Шаршун, 57 лет, до аварии жил в Припяти
Слово «чернобыльцы» звучит уже почти тридцать лет. Означает оно теперь не только и не столько жителей украинского города на реке Припять. Чернобыльцами называют спешно эвакуированных с загрязненных территорий и отселенных на «чистую» землю годы спустя. Чернобыльцы — так говорят о себе люди, схватившие в 1986 году ударную дозу радиации. Если кто-то в беседе произносит «чарнобыльскі», остальные понимающе кивают головами.
Проект TUT.BY рассказывает истории людей, которых изменила авария на атомной станции.
Как люди жили в Припяти
Сергей Шаршун на Чернобыльской АЭС проработал 35 лет. Начинал с рабочих должностей, был заместителем директора, сейчас возглавляет цех радиационной безопасности. Связать свою жизнь с атомной энергетикой он решил после школы, поступив в Одесский политехнический институт.
После учебы распределился на Чернобыльскую АЭС и приехал с будущей женой в украинский город атомщиков Припять. Он находится в трех километрах от станции.
Сегодня в этом городе — никого, кроме журналистов, которые работают над материалами к годовщине аварии, и туристов. Сквозь заросшие дорожки еле виден асфальт, деревья и кусты разрослись так, что не веришь, что когда-то здесь жил человек. Табличек с названиями улиц на многих домах уже нет.
Парк аттракционов в Припяти заброшен
Возле мебельного магазина стоят несколько кресел, стол, на нем бутылка из-под виски. Говорят, что у бывших жителей города принято по приезде вспоминать молодость. Хотя по правилам пребывания в Припяти пить, есть и курить нельзя.
В местном Доме культуры сохранились агитационные советские плакаты, на одном из домов надпись: «Хай буде атом работником, а не солдатом».
Ощущение, что попал в апокалиптический фильм совсем без хеппи-энда. А ведь еще на момент аварии 1986 года в городе было около 49 тысяч жителей.
— Вон там кафе работало, дальше — горисполком, а около дороги — речной портик, — ведет нас к своему бывшему дому Сергей Шаршун. — Работа была хорошая, городок приличный… Жизнь не то чтобы удалась, но хороший толчок был. Куча друзей, ровесники.
Подходим к дому — улица Героев Сталинграда, 5, квартира 70. Сергей Шаршун вспоминает, как ему дали двухкомнатную на первом этаже, а коллеге — на девятом. Но тот расстроился, так как у жены были слабые ноги и в случае чего было бы тяжело подниматься. Сергей Владимирович решил махнуться не глядя.
В Припяти было удобно жить. Эту фразу Сергей Шаршун повторяет несколько раз. В выходные он вместе с женой и дочерью ездил в Киев или Чернигов. Туда ходили автобусы, а до столицы Украины — и теплоход «Ракета».
Люди были полны надежд на светлое будущее, высокие зарплаты на станции позволяли ни в чем себе не отказывать, в магазинах — все было. Сотрудники станции верили, что делают полезное дело. Мечта про счастливую жизнь в Советском Союзе на какое-то время воплотилась как минимум на территории одного небольшого города.
В покинутых домах осталось много фортепиано
Что происходило на станции после аварии
26 апреля 1986 года, когда произошла авария на станции, у Сергея Шаршуна был выходной. С утра вместе с семьей и родными жены, которые приехали погостить из Молдовы, они пошли на речку на пикник. Сидя на пляже, заметили дым, который шел из четвертого энергоблока.
— Я понимал, что что-то случилось. Когда возвращались домой, кто-то из прохожих сказал, что на блоке авария. Мы зашли в подъезд, там я уже пообщался с коллегами. Они рассказали, что раскрылся реактор. Мы еще с женой пошли на балкон и смотрели на сияние, которое струилось над энергоблоком, — вспоминает он.
Первое, что они тогда сделали, — накапали в воду йода и выпили, убрали ковры, вымыли полы и закрыли форточки. Осознали, что действительно произошло что-то серьезное, только ночью, когда над станцией начали летать вертолеты. Какой уровень радиации в городе, не понимали, но знали, что в районе энергоблока можно получить смертельную дозу.
С балкона квартиры семьи Шаршун виден четвертый энергоблок, где произошла авария
27 апреля в городе объявили эвакуацию: ходили по подъездам, просили людей взять с собой документы и одежду и подходить к месту отправления автобуса. Людей развозили по деревням в 40−50 километрах от станции. Но все были уверены, что уезжают на несколько дней, только на майские праздники.
Сегодня Сергей Шаршун уверен, что людям, которых могла затронуть авария, нужно было сразу сказать, чтобы они прекратили ходить по улицам, сделали влажную уборку в квартирах и домах, провели йодную профилактику и ждали эвакуации. Этого власти не сделали. Почему? Возможно, сдержало то, что об аварии в СССР могли узнать во всем мире и, не понимая масштабов произошедшего, хотели ликвидировать последствия трагедии.
Его семью эвакуировали, сам же Сергей Владимирович вечером 27 апреля поехал на работу. Тогда он был ведущим инженером на третьем энергоблоке.
В зданиях блоков станции — панорамные окна в некоторых коридорах. После аварии по ним приходилось перемещаться перебежками, чтобы радиация не успевала подействовать на организм человека
— На работе было много военных, других незнакомых людей. Я тогда работал на третьем блоке, но дойти до него не дали из-за высокого уровня радиации. С нами провели инструктаж, выдали респиратор в виде лепестка, перчатки. Добираться до рабочего места пришлось мелкими перебежками, пригибаясь, по коридору с панорамными стеклами. Так я дошел до третьего блока. Моя задача была расхолаживать реактор. Это я и делал, — говорит он.
Паники среди коллег в тот день Сергей Владимирович не заметил, но некоторые на работу не пришли, их потом искали. Если бы такая авария произошла сегодня, он уверен, что на работу пришло бы гораздо меньше людей.
— У нас воспитание было другое. Мы были более патриотичными и говорили себе: если не мы, то кто? И это реально. Это мы четко понимали. С одной стороны, это был наш долг — пойти на работу и минимизировать последствия аварии, с другой — должны были отстоять честь профессии, — рассуждает Сергей Шаршун.
Масштаб аварии, который произошел, по мнению собеседника, был несоизмерим с тем, какие ситуации они проигрывали.
На втором энергоблоке сегодня
— Это была запроектная авария, когда раскрылся реактор. Мы же моделировали ситуации, когда радиация не выходит за пределы станции. С моей точки зрения, авария произошла из-за маловероятного стечения обстоятельств. Реактор выводили в ремонт и перед этим проводили испытания. Решили проверить, сколько времени отсосы будут гонять воду. Реактор тогда стоял на минимуме мощности. Что-то пошло не так, и он заглох. Дали команду вывести его на определенный уровень. Чтобы это сделать, вытащили большее, чем разрешено, количество стержней-поглотителей. Произошел взрыв, — анализирует он.
Сегодня на станции делают укрытие для взорвавшегося реактора
Ночевать дома в Припяти тогда сотрудникам станции запретили. Сначала они жили в одном пионерском лагере, потом — в другом, затем — в каютах на кораблях недалеко от Киева. На работу возили на автобусах.
Осенью 1986 года семье Шаршуна дали двухкомнатную квартиру в Киеве. Но уже в 1988 году они переехали в новый город атомщиков в 60 километрах от станции — Славутич. От квартиры в столице пришлось отказаться.
Куда переселили атомщиков
После аварии на ЧАЭС самой оптимальной площадкой под город для атомщиков из Припяти считали место, где сейчас находится Славутич. От станции город отделяют два естественных противорадиационных барьера — реки. Добираться на работу на станцию можно на электричке.
Чтобы построить город, нужно было вырубить лес. Все советские республики участвовали в строительстве. Кварталы и сегодня носят названия их столиц, да и построены они в стиле каждой из советских стран.
Беларусь в Славутиче строила центр города. Поэтому визуально его сегодня не отличишь от белорусской провинции: ресторан, торговый центр «Минск», исполком…
Переезжать из Киева в Славутич Светлана, жена Сергея Шаршуна, не хотела. Но осознание, что работа на станции для мужа — важная часть жизни, пересилило. Правда, был еще один момент: их семье с одним ребенком предложили трехкомнатную квартиру с двумя туалетами в Рижском квартале. Но поселиться в ней все равно была не судьба.
— Я хотела квартиру на одну сторону, а дали на другую. Поэтому отказались и дождались, когда начали давать коттеджи, — объясняет Светлана, как они оказались в доме по улице Ленинградской.
После аварии семье Сергея Шаршуна дали квартиру в Киеве, но затем они переехали в Славутич
Сегодня в Славутиче живет около 25 500 человек. Из них примерно 2600 работают на станции. Однокомнатная квартира здесь стоит около 12 тысяч долларов.
Насчет уровня радиации горожане не волнуются. Говорят, что даже общегородской дозиметр не всегда работает и что-то показывает, а к жизни здесь они привыкли. Даже воду пьют из-под крана, отмечая, что она из скважины и абсолютно безопасна.
Вечером в пятницу здесь, как и в любых других городах, люди отдыхают в кафе. Есть в Славутиче большой стадион, площадки для воркаутов и скейтеров, велодорожка. На улицах города с билбордов призывают вступить в ряды Национальной гвардии Украины. Обычная жизнь тихого провинциального места, только с заметно более комфортными условиями.
Чем сейчас занимаются на станции
Работа на станции после аварии не прекращалась. До 2006 года здесь вырабатывали и продавали электроэнергию. Сейчас станцию выводят из эксплуатации, а для четвертого энергоблока строят укрытие в виде арки, которое в народе называют саркофагом. Закрыть станцию планируют в 2060-х годах.
Четвертый энергоблок накроют саркофагом
На работу из Славутича энергетики ездят на электричке. Три идут утром, три — вечером. Покупать билеты не нужно, транспорт — только для персонала станции. Каждый и так знает друг друга и свое место в вагоне — оно закреплено по привычке. Чужаков определяют сразу.
На часах 7.20 утра. Люди стоят на перроне с кофе в руках. Сергей Шаршун обычно ездит в третьем вагоне на электричке, которая отправляется в 7.40 .
Внимание! У вас отключен JavaScript, ваш браузер не поддерживает HTML5, или установлена старая версия проигрывателя Adobe Flash Player.
Видео: Александр Васюкович, TUT.BY
За 40 минут преодолеваем расстояние до станции, примерно 20 километров дороги проходит через Беларусь. На этой части маршрута ловят белорусские мобильные операторы.
Конечный пункт — станция Семиходы. Здесь выходишь не на перрон под открытым небом, а в павильон с металлической крышей, который ведет на АЭС.
Люди проходят через КПП, затем санитарно-пропускные пункты, переодеваются и расходятся по рабочим местам. У всех на шее специальный дозиметр. Его данные обрабатывают и определяют, какую дозу радиации получил человек.
На станции все проходят дозиметрический контроль. Если есть превышение уровня радиации, не выпустят, пока не помоешь руки или не почистишь обувь, в зависимости от того, что зафонило
Что такое станция для сотрудников
Кабинет Сергея Шаршуна в административном корпусе. Он возглавляет цех радиационной безопасности, то есть контролирует уровень радиации на станции. От его кабинета до четвертого энергоблока, где произошла авария, 600−800 метров.
— Я не понимаю вопроса о том, чего я должен начать больше бояться после аварии на станции, — удивляется Сергей Владимирович. — Я знаю, чего ждать, не первый день здесь работаю, а 35 лет, извините меня. Люди рано или поздно ко всему привыкают. Если бояться, то лучше отсюда уехать, а если оставаться — так хоть пожить хорошо, — уверен он.
По его словам, в среднем сотрудник в год получает радиации 14 миллизивертов, при норме для станции — 20 миллизивертов в год. Нормальный радиационный фон — 1−10 миллизивертов в год.
Мемориал Валерию Ходемчуку, сотруднику станции, тело которого не нашли после аварии. До четвертого энергоблока отсюда около пяти метров
— Мы контролируем, чтобы люди не превышали этот показатель в год. Они получают 13 миллизивертов внешнего облучения и 1 миллизиверт — внутреннего. Большую дозу радиации нужно согласовывать с Минздравом, Госинспекцией, — объясняет Сергей Шаршун.
На станции есть определенные зоны, куда пропускают только в спецодежде и обуви белого цвета, с респираторами и по спецразрешениям. Но основное количество сотрудников переодеваются в одежду серого цвета, черную обувь.
По пути на многие участки нужно проходить дозиметрический контроль. Становишься в специальные рамки и прикладываешь руки к щитам, ждешь несколько секунд. Если на табло загорится зеленый свет — проходи, красный — иди к дозиметристу и определяй, где скопилась радиация. Если фонят руки, то их придется помыть.
Внутри энергоблока
Такие же рамки стоят и на входе в столовую. Их на станции две: обычная и диетическая. Обедают там по специальным карточкам.
Сергей Шаршун условия труда считает очень комфортными. Во-первых, на работу и обратно возят, во-вторых, положен отпуск 50 дней, больше, чем обычный, чуть ли не в два раза.
Зарплата на станции семь-десять тысяч гривен (276−395 долларов). Работой здесь люди дорожат и очень обеспокоены тем, что объект выведут из эксплуатации. Даже шутят, что, чем медленнее будут работать, тем позже это наступит.
Несмотря на аварию, отношение к атомной энергетике у Сергея Владимировича положительное. Рассказывает, что многие его коллеги уже работают на строящейся белорусской АЭС в Островце. И то, что у белорусов есть некоторое опасение перед атомной станцией, считает обычным моментом.
На втором энергоблоке
— Когда атомная станция начнет работу у вас в Беларуси, и если пару раз произойдет какое-то внутреннее отклонение, то может пойти слух о масштабности трагедии. Кто-то не выдержит и скажет: «Да ну его, поменяю я жилье». А кто-то останется. Это нормальная жизнь. Я и до аварии, и сейчас горжусь своей работой. Классная профессия, — говорит он.
С работы Сергей Владимирович сегодня выходит около четырех часов дня. До электрички едем на автобусе, затем снова проходим дозиметрический контроль. На этот раз на радиацию проверяют и сумки. На рамках высвечивается зеленый свет — путь свободен.
Станция для Сергея Шаршуна стала той частью жизни, с которой невозможно расстаться
По дороге домой Сергей Владимирович показывает на телефоне фотографии двух дочерей, внука. Еще говорим о туристах, которые ездят на станцию, — в вагоне как раз группа поляков. За окном болота… И кажется, что жизнь вокруг идет своим чередом. Позади остается станция как памятник Советскому Союзу и эпохе, когда ее построили.
Металлическая композиция из гербов советских республик в Припяти
Агитационный пункт в Доме культуры в Припяти
Колесо обозрения в Припяти.
Вид на Припять сверху
Дерево выросло в здании в Припяти
На втором энергоблоке Чернобыльской АЭС сегодня
Отсюда управляли вторым энергоблоком станции
Мемориал погибшим при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС в городе атомщиков Славутиче
Авария на Чернобыльской АЭС будоражит умы людей даже спустя 30 лет после катастрофы. И хотя о ней из года в год рассказывают на уроках физики, пишут книги и снимают документальные фильмы, вопросы не иссякают: опасен ли Чернобыль сегодня? Смогут ли люди снова жить на загрязненной радионуклидами земле? Рассказываем, что следует знать о зоне отчуждения.
Почему в Хиросиме и Нагасаки живут люди, а в Чернобыле - нет
Многие считают, что Хиросима и Нагасаки стали пригодными для жизни лишь потому, что с момента их бомбардировки прошло уже более 70 лет. На самом деле между этими катастрофами есть несколько существенных различий.
Во-первых, четвертый реактор Чернобыльской АЭС вмещал 180 тонн радиоактивного топлива, тогда как в бомбе «Малыш», взорвавшейся в небе над Хиросимой, было около 64 кг урана, а в «Толстяке», сброшенном на Нагасаки - 6 кг плутония.
Во-вторых, во время взрыва «Малыша» в самой цепной реакции деления поучаствовало около 700 грамм урана (1%), а остаток был разметан мощным взрывом. При аварии на ЧАЭС выбросы продолжались значительно дольше - около 30 дней. Основным фактором опасности тогда стал не сам взрыв, а радиоактивное заражение: радионуклиды распылились по огромной территории, и даже сегодня зона отчуждения является открытым источником радиации.
Как Чернобыльская катастрофа повлияла на здоровье людей в Украине
К сожалению, сегодня не существует точной статистики жертв Чернобыльской катастрофы. Путаница в их подсчете во многом связана с тем, что на загрязненных территориях тысячи людей умирали по естественным причинам, а в Беларуси, Украине и России, больше всего пострадавших от взрыва на ЧАЭС, долгое время сохранялась тенденция связывать все проблемы со здоровьем с радиацией.
К 20-летию Аварии в 2006 году ВОЗ выпустила доклад «Чернобыль: истинные масштабы аварии», где общее количество жертв, погибших или серьезно заболевших в результате катастрофы, оценивалось в 4 тысячи человек.
Согласно статистике МОЗ Украины, по состоянию на 1 января 2016 года количество пострадавших от аварии на ЧАЭС превышает 2 миллиона 397 тысяч человек. Среди них - ликвидаторы, эвакуированное население и люди, проживающие на загрязненных территориях.
Состояние здоровья взрослых чернобыльцев постепенно ухудшается: у них увеличилось количество новообразований, болезней крови, эндокринной и сердечно-сосудистой системы, органов зрения и пищеварения. Среди детей, пострадавших от последствий Чернобыльской катастрофы, количество заболеваний снижается, хотя злокачественные новообразования и врожденные болезни все еще распространены.
Опасен ли Чернобыль сегодня
Зона отчуждения разделена на 3 участка, уровень радиации на каждом из которых существенно различается: Особая зона (промплощадка ЧАЭС), 10-километровая и 30-километровая зона. Самый высокий уровень радиации сохраняется непосредственно внутри Саркофага, однако за его пределами естественный распад радиоактивных частиц постепенно ведет к очищению Зоны. К примеру, изотопы Йода-131, Цезия-134 и Кобальта-60 к настоящему времени уже практически полностью распались. Недолго осталось Стронцию-90 и Цезию-137, период полураспада которых составляет 29 и 30 лет соответственно. А вот Америций-241 и Плутоний-239 надолго останутся в почве: 40% территории Зоны сохранят потенциальную опасность еще 24 тысячи лет. Впрочем, к тому времени зараженные слои почвы уже уйдут глубоко под землю.
Уже сегодня в Зону приезжают самоселы, обживают заброшенные дома, выращивают фрукты и овощи, заводят хозяйство и ловят рыбу. Эти люди подвергают свое здоровье опасности, поскольку делать это можно будет лишь спустя несколько сотен лет, когда стронций и цезий окончательно распадутся.
26 апреля 2016 года по приказу Президента Украины на базе зоны отчуждения создается Чернобыльский радационного-экологический биосферный заповедник общей площадью 227 тысяч гектаров. И действительно, когда человек покинул Зону, она превратилась в уютный дом для редких животных: медведя, выдры, барсука, ондатры, рыся, олени и даже лошади Пржевальского.
Безопасно ли ездить в зону отчуждения, и как туда попасть
Как только уровень радиации в зоне отчуждения снизился, она превратилась в популярный туристический объект, привлекающий людей со всего мира. Сегодня существует только 2 законных способа попасть в Чернобыль и Припять: с экскурсией или официальной делегацией.
Все экскурсионные маршруты максимально безопасны, и за 10 часов пребывания в Зоне туристы получают облучение, эквивалентное авиаперелету. Вероятность встретить радиоактивную частичку, не отходя от маршрута, крайне мала: чаще всего это происходит во время нелегальных вылазок.
На выезде из зоны отчуждения все туристы проходят радиационный контроль, и если уровень загрязнения превысит норму, человеку придется промыть вещи специальным раствором или, в худшем случае, оставить обувь или одежду на КПП. Впрочем, по словам работников Зоны, такое происходит крайне редко.
Мария Ниткина
ФОТО Денис Синяков
Крушение стереотипов
КПП «Дитятки», 10 мкР/час
Добро пожаловать, - милиционер на КПП «Дитятки», единственном законном въезде в зону, забирает заранее утвержденную для нас с фотографом программу поездки. В ней указаны пункты, в которых мы можем побывать. Корректировать их на месте не выйдет - режимный объект.
А нам спецодежда и маски не полагаются? - интересуюсь у гида Антона. Он будет с нами всю поездку - без сопровождающего в зоне находиться нельзя.
Не бойтесь, светиться в темноте не будете. «Грязно» здесь было до 1996 года. Сегодня радиация не превышает допустимую норму - 30 мкР/час. За один день я набираю не больше 300 мкР - это ничтожно мало. Для сравнения, во время флюорографии человек получает дозу облучения 11 000 мкР. Есть места, где дозиметр показывает больше 1000 мкР/час, например, возле станции или в Припяти, но мы стараемся не задерживаться там дольше десяти минут. Не ждите и разрушенных домов, выбитых стекол, разбросанных на улицах забытых вещей. Такое в зоне разве что в Припяти, где никто не живет. А в Чернобыле постоянно находятся как минимум 3000 человек - работники предприятий зоны. Так что город - обычный районный центр: чистый и ухоженный.
От КПП до Чернобыля - 25 км. Идеально асфальтированная дорога со свежей разметкой так и просит погонять. Но Антон, лихо преодолевший 140 км от Киева до КПП меньше чем за час, вдруг сбавил скорость - на спидометре 40 км.
Превысим - штраф: в зоне есть пост ГАИ, - поясняет Антон. - Скоростное ограничение сохранилось с первых дней аварии, когда старались ездить осторожно, чтобы поднимать меньше радиоактивной пыли с земли. Сегодня ограничение помогает сразу поймать ритм чернобыльской жизни, где никто никуда не спешит - все подчинено четкому графику, который люди с радостью соблюдают.
ФОТО Денис Синяков
Мнимое здоровье
Больница, 12 мкР/час
На большой земле к себе как относишься: болит - пройдет, некогда по врачам бегать. А тут хотя бы раз в год обследуешься
Раз в год работники Чернобыля обязаны проходить полный медицинский осмотр. Больница ничем не отличается от привычных городских. Разве что нет невыносимых очередей и первым делом пациенты идут не к терапевту, а в кабинет индивидуального дозиметрического контроля, которым заведует «Экоцентр» зоны.
Мы проверяем людей на аппарате СИЧ - спектрометре излучений человека. Сейчас покажу, - 59-летняя Наталья Мамай усаживает фотографа на обычное на вид кожаное кресло в центре комнаты, а сама бежит к компьютеру. - Аппарат показывает содержание цезия 137-го - главного компонента радиоактивного загрязнения биосферы. Если человек съел что-нибудь «грязное»: рыбу, мясо, яблоки, цезий попадает в желудок, и аппарат его видит. У вашего фотографа все чисто. А вчера у одного сотрудника станции показатели зашкаливали. Он сказал, что диких яблок наелся. Но я сама чернобыльские яблоки ем, и таких показателей не бывает. Думаю, он что-то покрупнее проглотил: рыбу или зверька какого-нибудь. Но и это не страшно - цезий выходит из организма естественным путем через две недели. Единственное лечение - пить побольше молока. Люди здесь за здоровьем следят, чуть что, к врачу идут. А на большой земле к себе как относишься: болит - пройдет, некогда по врачам бегать. А тут, хочешь не хочешь, хотя бы раз в год обследуешься.
От первого лица
Татьяна Потапенко, медсестра
ФОТО Денис Синяков
«Сразу после аварии я работала в медико-санитарной части 126, куда привозили первых пострадавших. Мы голыми руками снимали с них одежду, обмывали водой и уксусом - тогда никто не знал, что с радиацией делать, использовали все, что можно. Врачей в больнице заставили по стакану спирта выпить - считалось, что алкоголь как-то помогает справиться с радиацией. Потом стало понятно, что не весь алкоголь, а только красное вино. Люди выглядели ужасно: ожоги по всему телу, похожи на тепловые, и стоны кругом… Страшно, но надо было помогать.
Спустя неделю нас эвакуировали в соседний город, но я вскоре вернулась в Чернобыль, где организовали филиал медико-санитарной части: нужно было заботиться о здоровье ликвидаторов, которые приезжали сюда со всех сторон. Я все равно получила большую дозу, терять нечего, вот и осталась здесь. А теперь и не представляю свою жизнь где-нибудь в другом месте. Сейчас прежних доз радиации нет и люди все здоровее. Лет десять назад была тенденция к онкозаболеваниям, у каждого третьего наблюдалось увеличение щитовидки и зоб. Сейчас таких случаев меньше. Да хоть на меня посмотрите: я с аварии в зоне работаю, и ничего».
Не останавливайся
АЭС, >500 мкР/час
В семь утра с автостанции в Чернобыле отходят автобусы: везут строителей на АЭС в 12 км от города. После КПП «Лелев» - пропуска в 10-километровую зону, городской пейзаж сменяется индустриальным: небо вдалеке разрезают бетонные трубы станции, над ними арка - новый, более совершенный саркофаг, который должен накрыть старый и прослужить сто лет.
Выезжаем на дорогу вокруг станции, Антон давит на газ. Через несколько секунд понимаю, почему. Дозиметр сходит с ума, цифры с 37 мкР/час вдруг начинают скакать: 167, 120, 385, 540… Проносимся мимо третьего энергоблока, объезжаем станцию с другой стороны - здесь уже 220 мкР/час. Можно побыть не больше десяти минут, чтобы сделать фотографии станции и арки с единственного разрешенного ракурса.
Зарплата здесь в два раза выше, чем везде по Украине, крыша над головой, трехразовое питание
На станции находятся только строители нового саркофага и те, кто ликвидирует металл реактора, - его вывозят в Буряковку. Там, в 50 километрах от Чернобыля, расположен единственный действующий могильник, - 49-летний Владимир, строитель арки, поправляет датчик контроля радиации, закрепленный на кармане серой спецодежды. - Работаем посменно: четыре дня строим, на три дня выезжаем из зоны. Такие условия из-за очень больших уровней радиации. Но зарплата здесь в два раза выше, чем везде по Украине, крыша над головой, трехразовое питание, специально разработанное для нас. Красота, а не жизнь!
Подсчет калорий
Столовая №19, АЭС, 15 мкР/час
В 600 метрах от станции серое двухэтажное здание - столовая для работников АЭС. Внутри все стерильно: белоснежные стены, а в серой напольной плитке можно увидеть отражение - так она начищена. Лестница со сверкающими металлическими поручнями так и манит поскорее подняться наверх. Но перед ней преграда: «раздевающие» сканеры. Прежде чем войти в столовую, где радиационный фон не превышает 20 мкР/час, сотрудники станции обязаны самостоятельно проверить, не принесли ли они на одежде и обуви что-нибудь «грязное».
Меню расписано на семь дней недели, по два на выбор, - улыбчивая и радушная заместитель заведующего производством Екатерина Беляк разворачивает на столе бумажную простыню. - Вместо цен на блюда - калорийность и содержание белков, углеводов и жиров. Сотрудники станции питаются три раза в день. За день они должны набрать 1600 калорий, белков и жиров - не менее 60, углеводов - не менее 190. Точный расчет позволяет не терять в весе и не набирать. При этом человек не устает. Мы решаем за людей, чем им питаться, - этой головной боли у них нет.
От первого лица
Наталья Мамай, сотрудница «Экоцентра»
ФОТО Денис Синяков
«В Чернобыле хорошо и приятно работать. У нас условия шикарные: у сотрудников зоны отпуск 40 дней, а у меня - 56, потому что эвакуированная. Но уезжать отсюда не люблю - здесь дом, люди родные и знакомые. Я жила в Припяти, когда случилась авария. Нам с семьей дали квартиру в Днепропетровске. Через пару лет развелась с мужем, и так тяжело было в чужом городе, все мечтала домой вернуться. А потом встретила в Днепропетровске мужчину. Он как узнал, что я из Припяти, бросился меня обнимать, целовать. Оказалось, он жил на соседней улице. К моменту нашего знакомства он уже вернулся в Чернобыль - демонтировал реактор, и помог мне в зону устроиться. Работаю здесь уже 12 лет.
Дочка в Чернобыль ни ногой - когда авария случилась, ей было 2,5 года. С тех пор ее мучают головные боли. А вот старший сын переехал вместе со мной. Я его устроила на станцию - новое укрытие строит. Мы с ним несколько раз в Припять ездили. Проверяли дозиметром, что фонит, что нет: книги, посуду, постельное белье забрала. Жутко было приходить в разрушенный дом, но все равно как-то тепло от того, что недалеко уехала. В Чернобыле у меня комната в общежитии. Когда приходится уезжать на полмесяца, скучаю ужасно. На большой земле возможностей больше, но здесь - дом и есть уверенность в завтрашнем дне: с работы не выгонят, жилье не отнимут».
Философия зоны
Автостанция, 15 мкР/час
В 17:40 уходит последний автобус в Киев. Те, у кого закончилась 15-дневная вахта, пьют кофе на лавочке в ожидании отправления на большую землю.
Зона жить будет всегда. Посмотри, сколько вас, молодых приехало, - в высоком стройном брюнете узнаю 51-летнего Владимира Сокола - лора местной больницы. Он не замечает нас с фотографом, а увлеченно беседует с девушкой лет 25, которая отработала первую вахту и ждет возвращения домой. - Шесть лет назад в Чернобыле от 20 до 30 лет было 0,5% сотрудников, а сейчас - 13%. Это ты домой хочешь побыстрее уехать, а другие сюда с радостью едут. Здесь же все хорошо.
А радиация? Страшно же… Я детей хочу...
А что тебе мешает? Про Марию чернобыльскую слышала? В 1999 году сотрудница станции Лида Савенко родила здоровую девочку Машу. Хотя Лида тут к тому времени жила уже десять лет, у девочки никаких патологий не было!
Радиация может быть опасной, но опасность эта далека, так же как смерть. А жизнь здесь и сейчас. И хорошая жизнь, спокойная
Лиду с девочкой выселить пытались, - продолжает рассказ доктор. - Они продержались семь лет. Маша - здоровая, умная, сообразительная девчонка. Потом мама все-таки увезла дочь, но не из-за радиации, а чтобы девочке со сверстниками общаться. Так что не бойся.
Все равно страшно...
Ты смерти боишься? Я боюсь, - продолжает доктор. - Но от этого не прекращаю встречаться с друзьями по вечерам, заводить детей, строить дом, ездить на рыбалку и мечтать. С радиацией то же самое. Она может быть опасной, но опасность эта далека, так же как смерть. А жизнь здесь и сейчас. И хорошая жизнь же, спокойная и понятная.
Postcards from Pripyat, Chernobyl from Danny Cooke on Vimeo .
1. Вид четвертого реактора Чернобыльской атомной электростанции в мае 1986г. Инженеры Чернобыльской атомной электростанции остановили последний работающий реактор на день раньше запланированного четверга, совершив импровизированную попытку произвести впечатление на президента Украины Леонида Кучму (Leonid Kuchma). Но чиновники говорили, что станцию, место самой страшной ядерной аварии, запустят повторно, чтобы не испортить показываемую по телевизору церемонию запуска кнопки в пятницу, день окончательной остановки станции. Четвертый реактор в Чернобыле загорелся и взорвался в апреле 1986г., выбросив радиоактивное облако пыли над Украиной, Белоруссией, Россией и другими странами Европы.
REUTERS/Vladimir Repik
2. Аэроснимок Чернобыльской атомной электростанции вскоре после взрыва все еще дымящегося четвертого реактора в 1986г. В апреле этого года Украина отмечает 20-ю годовщину аварии на Чернобыльской АЭС, самой страшной ядерной аварии в мире. Для постройки саркофага вокруг разрушенного реактора использовался бетон, предназначенный для остановки излучения.
3. Стрелка указывает на место аварии, произошедшей 26 апреля, убившей 4 человека, в соответствии с советскими источниками.
4. Технический специалист следит за ядерным реактором №3 в диспетчерском пункте на Чернобыльской атомной электростанции в мае 1988г.
5. 13 июня 1986г. вертолет распыляет дезактивирующее вещество над территорией вокруг Чернобыльской атомной электростанции. Reuters/Tass JAPAN OUT
REUTERS
6. 13 июня 1986г. сотрудник ГАИ проверяет транспортные средства, въезжающие в запрещенную зону вокруг Чернобыльской атомной электростанции в Украине.
7. Украинский милиционер дезактивирует автобус, использовавшийся для перевозки рабочих, которые строили саркофаг вокруг четвертого реактора Чернобыльской атомной электростанции после взрыва в 1986г.
REUTERS/Vladimir Repik
8. Александр Коваленко (Alexander Kovalenko), начальник информационного отдела приведения в порядок Чернобыля, держит прибор для измерения радиации, показывающий уровень радиации 2,3 миллирентгена (в сотни тысяч раз меньше, чем в первый день после взрыва). На заднем плане видны третий и прилегающий разрушенный четвертый реактор, сейчас погребенный в бетоне.
REUTERS/Meg Bortin
9. Комбинация снимков, сделанных в 1982г. и 31 марта 2011г. (внизу), отображающих вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией до и после.
10. Комбинация снимков, сделанных в 1982г. и 31 марта 2011г. (внизу), отображающих вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией до и после.
REUTERS/Vladimir Repik and Gleb Garanich
11. Комбинация снимков, сделанных в 1982г. и 31 марта 2011г. (внизу), отображающих вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией до и после.
REUTERS/Vladimir Repik and Gleb Garanich
12. Комбинация снимков, сделанных в 1982г. и 31 марта 2011г. (внизу), отображающих вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией до и после.
REUTERS/Vladimir Repik and Gleb Garanich
13. Комбинация снимков, сделанных в 1982г. и 31 марта 2011г. (внизу), отображающих вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией до и после.
REUTERS/Vladimir Repik and Gleb Garanich
14. Комбинация снимков, сделанных в 1982г. и 31 марта 2011г. (внизу), отображающих вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией до и после.
REUTERS/Vladimir Repik and Gleb Garanich
15. Комбинация снимков, сделанных в 1982г. и 7 апреля 2011г. (внизу), отображающих вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией до и после.
REUTERS/Vladimir Repik and Gleb Garanich
16. Местная жительница Анна Заворотня (Ganna Zavorotnya), 78 лет, (слева) собирает овощи на поле, а эксперт Гринпис измеряет уровень радиации в деревне Куповата, находящейся в 30-километровой зоне вокруг Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
17. Вид заброшенного города Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией, 31 марта 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
18. Вид памятника ликвидаторам (справа, впереди), рабочим, которые боролись с огнем на ядерном реакторе в Чернобыле, строили саркофаг, закрывая разрушенный четвертый реактор на Чернобыльской атомной электростанции, он виден на заднем плане, 31 марта 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
19. Вид памятника ликвидаторам рабочим, которые боролись с огнем на ядерном реакторе в Чернобыле, и вид саркофага, закрывающего разрушенный четвертый реактор на Чернобыльской атомной электростанции, 31 марта 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
20. Детский противогаз и ботинок в детском саду в заброшенном городе Припять возле Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
21. Местная жительница Анна Заворотня (Ganna Zavorotnya), 78 лет, позирует в деревне Куповата в 30-километровой зоне вокруг Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
22.
REUTERS/Gleb Garanich
23. Интерьер детского сада в заброшенном городе Припять возле Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
24. На полу в детском саду разбросаны игрушки в заброшенном городе Припять возле Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
25. С балкона здания в заброшенном городе Припять на горизонте виден саркофаг, закрывающий разрушенный четвертый реактор на Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
26. Пустой плавательный бассейн в заброшенном городе Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
27. Местный житель Иван Ильченко (Ivan Ilchenko), 76 лет, идет по полю в деревне Куповата в 30-километровой зоне вокруг Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
28. Фотоальбом и противогаз в детском саду в городе-призраке Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией, 13 апреля 2006г.
REUTERS/Gleb Garanich
29. Детский противогаз и кукла в детском саду в заброшенном городе Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
30. 21 февраля 2011г. Макар Кросовский (Makar Krosovski) пришел в свой брошенный и разрушенный дом, который он покинул вскоре после взрыва в Чернобыле, в деревне Погонное в 30-километровой (18 миль) запретной зоне вокруг ядерного реактора в Чернобыле.
REUTERS/Vasily Fedosenko
31. Вид диспетчерского пункта разрушенного четвертого реактора на Чернобыльской атомной электростанции, 24 февраля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
32. Позади здания, украшенного граффити, в заброшенном городе Припять виден саркофаг, покрывающий разрушенный четвертый реактор на Чернобыльской атомной электростанции, 4 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
33. Внутри здания видно граффити в заброшенном городе Припять рядом с Чернобыльской атомной электростанцией, 31 марта 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
34. Общий вид саркофага, покрывающего разрушенный четвертый реактор на Чернобыльской атомной электростанции, 26 апреля 2006г.
REUTERS/Gleb Garanich
35. Загрязненные вертолеты и техника, использовавшиеся для борьбы с огнем на Чернобыльской атомной электростанции, ржавеют в Россохе внутри 30-километровой запретной зоны, установленной вокруг станции, 21 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
36. Инженер говорит по телефону в диспетчерском пункте реактора номер 1 на Чернобыльской атомной электростанции, 13 апреля 2006г.
REUTERS/Gleb Garanich
37. Рабочий проверяет уровень радиации внутри первого блока Чернобыльской атомной электростанции в марте 1996г.
REUTERS
38. Группа женщин смотрит на свои горящие дома в брошенной деревне Толстый Лес рядом с Чернобыльской атомной электростанцией, 23 апреля 1996г.
REUTERS
39. Мужчина толкает велосипед с мешком муки в деревне Дворище рядом с 30-километровой (18 миль) зоной вокруг ядерного реактора в Чернобыле, 6 апреля 2006г.
REUTERS
40. Женщины собираются вокруг грузовика, чтобы получить еду от Министерства чрезвычайных ситуаций Украины в Ильинцах, деревня в 30-километровой запретной зоне вокруг закрытой Чернобыльской атомной электростанции, 16 декабря 2005г.
REUTERS
41. Женщины держат портреты спасателей, боровшихся с огнем на ядерном реакторе в Чернобыле, во время поминальной церемонии в Киеве, 14 декабря 2007г.
42. Турист идет перед разрушенным четвертым реактором на Чернобыльской атомной электростанции, 24 февраля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
43. Охранник проходит вход в 30-километровую запретную зону вокруг ядерного реактора в Чернобыле рядом с деревней Бабчин, 21 февраля, 2011г.
REUTERS/Vasily Fedosenko
44. Украинские подростки Ирина и Инна, жертвы выброса радиации после взрыва на атомной станции в Чернобыле, лечатся от псориаза в педиатрическом госпитале в городе Тарара, 26 апреля 2005г.
REUTERS/Claudia Daut
45. Украинский мальчик Богдан, жертва выброса радиации после взрыва на атомной станции в Чернобыле в 1986г., шутит, окруженный друзьями, в педиатрическом госпитале в городе Тарара, 5 апреля 2005г.
REUTERS/Claudia Daut
46. Раковый пациент наклонился к окну в специальной палате в больнице в Донецке, 25 апреля 2006г.
REUTERS/Alexander Khudotioply
47. Доктора из Красного креста обследуют мальчика на рак щитовидной железы в деревне Украинка, 100 км западнее Киева, 19 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
48. Рабочие идут перед четвертым реактором на Чернобыльской атомной электростанции, 31 марта 2006г.
REUTERS/Damir Sagolj
49. Местная жительница Анастасия Чекаловец (Anastasiya Chekalovets), 86 лет, стоит на кладбище рядом с деревней Капачи в 30-километровой зоне вокруг Чернобыльской атомной электростанции.
REUTERS/Gleb Garanich
50. Машина разбрызгивает воду на дорогу перед разрушенным реактором в Чернобыле, чтобы предотвратить распыление радиоактивной пыли, 19 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
51. Автобус, перевозящий рабочих, остается перед разрушенным реактором в Чернобыле, 19 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
52. Рабочие в автобусе выглядывают в окно, когда проезжают Чернобыльскую атомную электростанцию в Украине, 26 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich
53. Православный Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (Kirill) (3-й слева) и украинский премьер-министр Николай Азаров (Mykola Azarov) (4-й слева) на поминальной службе жертв Чернобыля в Киеве, 26 апреля 2011г.
REUTERS/Konstantin Chernichkin
54. Женщина зажигает свечу у мемориала, посвященного пожарным-добровольцам, погибшим из-за ядерной аварии в Чернобыле, во время ночной службы рядом со станцией в городе Славутич, 26 апреля 2010г.
REUTERS/Konstantin Chernichkin
55. Мальчик зажигает свечу у мемориала, посвященного пожарным-добровольцам, погибшим из-за ядерной аварии в Чернобыле, во время ночной службы рядом со станцией в городе Славутич, 25 апреля 2011г.
REUTERS/Gleb Garanich