Успешность любой доктрины во многом зависит от извлеченных уроков. При этом крайне желательно, чтобы теоретические разработки находили воплощение на практике, в реальности. В 1990-е гг. не существовало формального, стандартизированного механизма для сбора, обработки, анализа, обобщения и обнародования полученных результатов. После осуществления ряда сложных интервенций были проведены семинары по «извлеченным урокам», некоторые из которых ориентировались на решение оперативных вопросов. Кроме того, ряд таких «уроков», полученных в результате неудачных операций в Сомали и Боснии, вероятно, послужил причиной формирования ложных политических выводов о нежизнеспособности международного участия в длящихся гражданских войнах. Однако миротворческие операции продолжались и обогащались новым опытом, который лег в основу развития доктрины будущих операций. Многие уроки были учтены и отмечены, а их значение пополнило собой коллективное знание международного сообщества, государств и международных организаций, призванное влиять на будущие взаимоотношения между ними. В то же время довольно часто уроки прошлого не учитывались, и операции продолжали основываться на ложных (слишком оптимистичных) выводах. Еще чаще доктрина использовалась для преобразования практики в теорию (по сути, для легитимизации успехов или неудач прошлого), но не для разработки определенного свода знаний, который бы позволил повысить эффективность будущих операций. В конечном итоге возобладал здравый смысл, сформировавшийся в ходе миротворческих операций 1990-х гг., и, в частности, ставший реакцией на поступавшие отчеты о трагедиях в Руанде (S/1999/1257 от 16 декабря 1999 г.) и Сребренице (A/54/549 от 15 ноября 1999 г.). Стало ясно, что для достижения успеха миротворческая операция должна вызывать доверие у населения принимающего государства. Такое доверие, в свою очередь, зависело от оценки воюющими сторонами способности миротворческих сил завершить миссию. Чрезмерно раздутый бюрократический аппарат миротворческих операций, нерешительность контингентов, дислоцированных в первые, решающие, месяцы проведения операций часто подрывали доверие и негативно влияли на развитие и само будущее международного миротворчества. Второй извлеченный урок, имеющий отношение к развитию доктрины миротворческих операций, сформировался под воздействием центробежного эффекта их многоаспектной природы. Так, одним из главных вызовов «международному сообществу» или его элементам, принимающим участие в конкретных миротворческих операциях, стало совершенствование сотрудничества и координации усилий всех компонентов в зоне конфликта. Несмотря на стремление гомогенных культурных сообществ смягчить проблемы, формирующиеся в мультикультурной среде, весьма заметными оставались различия в менталитетах и поведении, например, среди специалистов по правам человека, сотрудников полиции, военнослужащих или экспертов по развитию и оказанию чрезвычайной помощи. Участники прошедших на рубеже веков международных семинаров с надеждой взирали на ООН, ожидая принятия ею доктринального руководства. Неоднократно указывалось на отсутствие всеобъемлющего документа в рамках деятельности Организации, в котором содержались бы основные понятия и принципы планирования и проведения миротворческих операций. В конце 1990-х гг. «доктрина» операций ООН в пользу мира представляла собой 17-страничный документ по проведению миротворческих операций, ряд учебных пособий и видеоматериалы по тактическим вопросам. Формулирование всемирной организацией текущего набора принципов для операций в пользу мира на основе Устава ООН, решений Совета Безопасности и многосторонних международных соглашений позволило в конечном итоге поместить миротворческие операции на прочный правовой фундамент. В свою очередь, это способствовало снижению тенденции к импровизации и помогло избежать практики двойных стандартов. Первый шаг в этом направлении был сделан по запросу Специального комитета по миротворческим операциям в 2000 г. с целью уяснения определения военной доктрины миротворческих операций ООН. Последовавший ответ Военного советника акцентировал внимание на развитии идей по поводу доктрины для военного компонента операций ООН в пользу мира. В последнем десятилетии XX века общепризнанные миротворческие принципы беспристрастности (узко толкуемый также как нейтральность), согласия и неприменения силы в ряде случаев препятствовали эффективной мобилизации и развертыванию международных сил на фоне военных преступлений и геноцида. Однако уже к концу десятилетия применимости этих принципов был брошен вызов, обусловленный несколькими новыми мощными «извлеченными уроками», отраженными в отчетах независимого расследования геноцида в Руанде и докладе Генерального секретаря ООН о провале в Сребренице. В своем докладе Генеральный секретарь отметил, что «были допущены ошибки суждения - ошибки, крывшиеся в философии нейтралитета и неприменения насилия, абсолютно не подошедшей для конфликта в Боснии». Он также подчеркнул, что одной из главных ошибок стало отсутствие «заслуживающего доверия военного сдерживания» . Обнародованный в 2000 г. Доклад Брахими действительно начинается с заявления о том, что «…когда ООН посылает свои войска для поддержания мира, эти войска должны быть готовы к встрече с сохраняющимися силами войны и насилия и должны быть полны решимости и способности победить их» . Далее Группа Брахими отмечает, что «… за последнее десятилетие ООН неоднократно с горечью убедилась в том, что никакие благие намерения не заменят собой фундаментальную способность формирования внушающих доверие сил с тем, чтобы комплексное миротворчество было успешным» . Впрочем, Группа Брахими так и не дала ответ на самый неприятный доктринальный вопрос миротворческих операций - о надлежащем и эффективном применении военной силы во исполнение мандата. Единственная важная рекомендация в отношении этой кардинальной детерминанты успеха или провала звучит следующим образом: после развертывания, миротворцы ООН должны быть в состоянии профессионально и успешно осуществлять свои полномочия, защищать себя, другие компоненты миссии и ее мандат, основываясь на жестких правилах применения силы (правилах ведения боя ) против тех, кто отказался от выполнения обязательств по мирному соглашению или иным образом пытается подорвать мир при помощи насилия . Доклад не предлагает какой-либо новой концепции операций, которая могла бы применяться в ситуациях, требующих принудительных действий. Вместо этого основное внимание уделяется тому, как будет строиться и обеспечиваться мир и каким образом будут предотвращаться насильственные конфликты. Эти положения были подтверждены Генеральным секретарем ООН, который заявил, что решение Группы по поводу применения силы распространяется только на те операции, в которых вооруженные миротворцы ООН были размещены с согласия заинтересованных сторон. Поэтому не следует толковать какую-либо часть Доклада Брахими как рекомендацию, направленную на превращение ООН в «орудие войны» или на коренное изменение принципов применения миротворцами силы . В Докладе Брахими отмечалось, что «… применение мер принуждения, в случае необходимости, поручается на постоянной основе добровольным коалициям государств, деятельность которых санкционируется Советом Безопасности ООН на основе главы VII Устава» . Начавшаяся в 2001 г. военная операция в Афганистане стала одним из первых прецедентов принуждения к миру добровольной коалицией государств под руководством ведущей нации. Чтобы оценить масштаб развития данной тенденции, необходимо подвергнуть анализу события конца XX столетия. В начале 1990-х гг. в мире возникли очень опасные и сложные условия проведения миротворческих операций: Балканы, территория бывшего Советского Союза, Африка. Данные регионы стали «лабораторией» для развития доктрины в поддержку более эффективных операций в ситуациях и зонах особо жестоких конфликтов.

Служба под голубым флагом ООН считается очень почетной. Фото с сайта www.un.org

В апреле с.г. в Москве прошла очередная, уже шестая по счету международная конференция по безопасности, которую ежегодно организует Министерство обороны РФ. Последним в плане конференции был вопрос «Международные организации по безопасности: кризис доверия?». Впрочем, вопрос о миротворчестве как одном из военно-политических инструментов, используемых во время кризисов, на конференции не прозвучал. Лишь представитель Вьетнама упомянул о миротворчестве и сказал, что в конце марта 2015 года в штаб-квартире ООН собрались военные представители 108 государств и обсудили вопросы безопасности под флагом ООН. При этом отметим, что российского генерала американский Госдепартамент на эту конференцию не пустил…

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

Основные принципы использования российских миротворцев за рубежом прописаны в Военной доктрине РФ и в Концепции внешней политики РФ. В новой Военной доктрине количество пунктов увеличилось до 58 (в старой было 53). Что касается миротворческой деятельности ООН, то в тексте Доктрины сделаны минимальные редакторские правки. Произошло фактически смещение пунктов и подпунктов. Пункт 56 о приоритетах оказался в конце Доктрины. В этом пункте два раза добавлено слово «органов» и один раз - слово «восстановлению».

Ниже приводится компендиум – основные положения о миротворчестве по линии ООН, изложенные в Доктрине. При этом следует обратить внимание на термины: «миротворческие операции», «миротворческая деятельность» и «операции по поддержанию мира».

Пункт 56. Основные приоритеты военно-политического сотрудничества:

Е) с ООН, другими международными, в том числе региональными, организациями – вовлечение представителей Вооруженных Сил, других войск и органов (выделено мною. – А.И.) в руководство миротворческими операциями, в процесс планирования и выполнения мероприятий по подготовке операций по поддержанию (восстановлению) мира, а также участие в разработке, согласовании и реализации международных соглашений в области контроля над вооружениями и укрепления международной безопасности, расширение участия подразделений и военнослужащих Вооруженных Сил, других войск и органов в операциях по поддержанию (восстановлению) мира.

Пункт 30. Для осуществления миротворческих операций по мандату ООН или по мандату СНГ Российская Федерация предоставляет воинские контингенты в порядке, установленном федеральным законодательством и международными договорами Российской Федерации.

Пункт 21. Основные задачи Российской Федерации по сдерживанию и предотвращению военных конфликтов:

Р) участие в международной миротворческой деятельности, в том числе под эгидой ООН и в рамках взаимодействия с международными (региональными) организациями...

Пункт 32. Основные задачи Вооруженных Сил, других войск и органов в мирное время:

Л) участие в операциях по поддержанию (восстановлению) международного мира и безопасности, принятие мер для предотвращения (устранения) угрозы миру, подавление актов агрессии (нарушения мира) на основании решений Совета Безопасности ООН или иных органов, уполномоченных принимать такие решения в соответствии с международным правом...

Пункт 55. Задачи военно-политического сотрудничества:

а) укрепление международной безопасности и стратегической стабильности на глобальном и региональном уровнях на основе верховенства международного права, прежде всего положений Устава ООН...

г) развитие отношений с международными организациями по предотвращению конфликтных ситуаций, сохранению и укреплению мира в различных регионах, в том числе с участием российских воинских контингентов в миротворческих операциях...

«РАССЫПАННАЯ ПОВЕСТЬ»

Кстати, о Концепции миротворчества. Дипломат и специалист по вопросам миротворческой деятельности Владимир Заемский в книге «ООН и миротворчество» указывал: «Важным документом, определяющим принципы, параметры и перспективы политики нашей страны, призвана стать Концепция участия России в миротворческой деятельности, разработка которой началась в 2006 году».

С той поры, однако, подвижки в данном вопросе не наблюдается. Оказалось, что на подготовку концепции денег не нашлось.

В итоге можно утверждать, что вопросы миротворческой деятельности в новой российской Доктрине представляют собой «рассыпанную повесть». Да и вообще, если говорить начистоту, тема анализа Военной доктрины и миротворческой деятельности ООН в нашей военной и военно-дипломатической печати фактически в нынешнем веке не рассматривалась.

КАЖДАЯ МИРОТВОРЧЕСКАЯ ОПРЕРАЦИЯ НЕПОВТОРИМА

С 1948 года Организация Объединенных Наций провела 69 миротворческих операций. Все они проходили на памяти автора данных строк, которому в прошлом веке довелось несколько лет принимать в них самое непосредственное участие. Подчеркнем, что наши миротворцы участвовали в 30 миротворческих операциях под флагом ООН.

В настоящее время под руководством Департамента операций по поддержанию мира (ДОПМ) проводится 16 операций. Основой миротворческой деятельности миссии является мандат (полномочия) Совета Безопасности (СБ) ООН. Был случай, когда мандат был принят, и Миротворческие силы ООН были созданы в течение всего трех дней. Произошло это в октябре 1973 года в зоне Суэцкого канала. Две миротворческие роты, дислоцированные на Кипре, были срочно переброшены по воздуху в Египет и сразу же направились в зону израильско-арабского конфликта под Суэцем.

Другой пример из нынешнего века. Для принятия мандата по созданию миротворческой миссии в одной из африканских стран СБ ООН потребовалось полгода, да еще столько же времени ушло на развертывание миссии.

В принятии решения задействован Совбез и бюрократия Секретариата ООН. ООН – не международное правительство, а организация всех государств. Важная роль в миротворчестве принадлежит генеральному секретарю ООН (как главному административному лицу), а также странам – поставщикам контингентов. Выступая на конференции представителей военных ведомств из 108 стран в Нью-Йорке 27 марта 2015 года, представитель Индии резко критиковал «недостаточность консультаций СБ со странами, пославшими войска в миротворческие миссии». На конференции подчеркивалась также такая проблема, как «большая ясность мандатов» для миротворцев.

Почти полгода уже ведется разговор о возможности развертывания миротворческой миссии ООН на Украине. Об этом несколько раз шел разговор и в СБ ООН. Одно из предложений Украины – восстановление границы и размещение миротворцев на границе между Россией и Луганской и Донецкой областями. Ответ ясен: восстановление границы – не задача ООН, а внутреннее дело Украины.

Интересен пример принятия резолюции СБ ООН по Ливану в 1978 году. Представитель СССР в СБ ООН при голосовании воздержался, и резолюция прошла. Одна из причин воздержания при голосовании – формулировка «оказание помощи правительству Ливана в обеспечении возвращения ему его эффективной власти в этом районе…». Мотивировка: восстановление суверенитета – задача государства, а не ООН.

Другими важными вопросами при определении мандата являются право «вето», беспристрастность и набор миротворцев.

Миротворцев подбирают по согласованию с конфликтующими сторонами. Пример из практики миротворчества: в зоне Суэцкого канала на западном берегу военных наблюдателей ООН до 1973 года от стран НАТО не было. Таково было решение Египта.

Как правило, миротворцев посылают туда, где есть согласие и желание на примирение. Принуждение же к миру рассматривается в другой главе Устава ООН – в главе VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии».

ЗАКОН О МИРОТВОРЧЕСТВЕ

Необходимо заглянуть и в закон о миротворчестве, принятый в России в прошлом веке. В июне 2015 года ему исполняется 20 лет.

В Федеральном законе № 93-ФЗ от 23 июня 1995 года (в редакции от 07.02.2011 г., с изменениями от 04. 06. 2014 г.) «О порядке предоставления Российской Федерацией военного и гражданского персонала для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности» обращает на себя внимание статья 16, в которой указывается: «Правительство Российской Федерации ежегодно представляет в Совет Федерации и Государственную Думу доклад об участии Российской Федерации в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности».

В прошлом году в СМИ приводилось содержание такого отчета за подписью Дмитрия Медведева, озаглавленного «Об участии РФ в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности за период апрель 2013 г. – март 2014 г.». В нем, в частности, указывалось: «Москва будет претендовать на получение руководящих должностей в полевых миротворческих миссиях ООН».

А в конце марта 2015 года в российских СМИ появилось сообщение следующего рода: «В ходе завершившихся в минувшую субботу широкомасштабных маневров армии и флота боевое мастерство оттачивали и миротворческие соединения России».

Сравним это боевое мастерство с требованиями ООН: «Тенденция к все большему учету стандартов и требований ООН, постепенный переход от использования контингентов, обученных лишь для ведения обычных боевых действий, к организации специализированного обучения миротворцев». Причем в ООН особо подчеркивают, что миротворчество – это не ведение войны и боевых действий. Один из стандартов ООН – «Наставление пехотному батальону ООН» – включает два тома объемом 185 и 333 страниц соответственно. Эти наставления изучают даже в Африке.

Последнее слово в миротворчестве относится к технологии и инновациям. В декабре 2014 года экспертами ООН даже был опубликован отдельный документ: «Доклад Группы экспертов по вопросам технологий и инноваций в миротворческой деятельности ООН».

Стать на уровень выдвинутых задач – важнейшее дело российских миротворцев. Необходимо действовать на уровне «цифрового миротворца» (digital peacekeeper) и разбираться в вопросах «цифровой дипломатии» (eDeplomacy).

РОССИЯ «СОСРЕДОТАЧИВАЕТСЯ»…

Эволюция миротворчества продолжается, а Россия продолжает «сосредотачиваться».

По состоянию на 30 апреля 2015 года Россия направила в состав миротворческих миссий ООН всего 68 своих представителей. Это на 42 человека меньше, чем было в апреле 2014 года. Из указанного количества 46 человек – это военные наблюдатели, плюс еще 20 полицейских. В составе воинских контингентов войск ООН числилось и вовсе 2 человека. Для сравнения: на ту же дату такая не очень большая страна, как Румыния, выделила 96 человек, включая 37 военных наблюдателей и 57 полицейских, Финляндия – 373 человека (в том числе 23 военных наблюдателя и 349 военнослужащих в составе войск ООН), Южная Корея – 616 человек, включая 16 военных наблюдателей и 597 военнослужащих войск ООН, а Франция – 924 человека, включая 9 военных наблюдателей, 38 полицейских и 877 военнослужащих войск ООН.

По данным ООН на март 2015 года, Россия по количеству военных наблюдателей ООН (военных экспертов миссий ООН – UNMEM) занимала 9-е место из 95 возможных (по количеству военных наблюдателей мы заняли долю всего в 2,52%), по количеству полицейских – 50-е место (из 85), а по количеству поставляемых контингентов и вовсе 88-е место (из 102). В итоге в общем зачете Российская Федерация оказалась на 77-м месте из 121. По уровню взносов на финансирование операций ООН по поддержанию мира в 2013–2015 годах Россия занимает 8-е место с долей всего 3,15%.

Остается надеяться, что миротворчество в обозримой перспективе все же станет одним из приоритетных национальных проектов России. Около 2000 наших офицеров уже побывали военными наблюдателями ООН. Они прошли десятки тысяч километров по миротворческим дорогам на всех континентах под голубым флагом ООН. Россия может и должна гордиться своими миротворцами.

Проблема применения силы всегда была и остается одной из самых сложных и дискуссионных в международном праве. С одной стороны, очевидно, что сила использовалась и продолжает использоваться для решения самых разных задач, с другой стороны, вся система ООН нацелена на то, чтобы процент применения силы был как можно меньше. Применение силы как через миротворчество под эгидой ООН, так и через гуманитарную интервенцию, через вооруженные конфликты, через гражданские войны сегодня приобретает особо острое звучание. Проблемы целесообразности, возможности, а главное, границ применения силы издавна остро стоят в международном праве.

ООН, являясь фундаментом современного международного права, не может оставаться в стороне от этих проблем, так как фактически именно ООН, являясь самым крупным международным форумом и принимая наиболее легитимные решения, с точки зрения количественного представления должна наиболее четко отражать позицию современного международного сообщества по вопросу рамок применения силы. Можно однозначно констатировать, что в тех или иных формах сила регулярно используется в современных международных отношениях, что на настоящий момент делает неосуществимой возможность полного запрета на применение силы. Необходимо отметить, что наиболее часто используемыми основаниями и предлогами для применения силы можно считать обязательства по договору, защиту собственных граждан за рубежом, гуманитарную катастрофу.

Именно поэтому задача ООН, состоит в том, чтобы максимально привести в соответствие реальное применение силы и правовую базу данного применения: «Как свидетельствует горький опыт Организации Объединенных Наций, накопленный за последнее десятилетие, никакое количество хороших намерений не станет заменой реальной возможности направлять дееспособные силы, в частности, для того, чтобы обеспечить успех комплексной миротворческой операции. Но одной лишь силой нельзя обеспечить мир; сила может только подготовить пространство, в котором можно построить мир».

Как верно замечает Ю.Н. Малеев, «с одной стороны, невозможно терпеть массовые убийства людей по воле правителей или в результате родоплеменной и прочей подобной вражды; с другой стороны, крайне желательно, чтобы вооруженные акции внешних сил, направленные на прекращение этих зверств, получали одобрение авторитетного международного органа или проводились самим таким органом».

Наибольшие дискуссии в данном ракурсе вызывает проблема правомерного применения силы, так как «применение вооруженных сил ООН или группой государств или отдельными государствами вне рамок ООН - все это, так или иначе, применение вооруженной силы одними государствами против других государств».

Ситуацию осложняет наличие самых противоречивых мнений по указанной проблеме: «Многие эксперты убеждены, что раннее и решительное военное вмешательство может стать эффективным сдерживающим средством для дальнейших убийств. Другие полагают, что максимум того, что может дать гуманитарная интервенция - это приостановку кровопролития, которого может быть достаточно для начала мирных переговоров и для оказания различных форм помощи. То есть она позволяет выиграть время, однако не решает проблем, лежащих в основе конфликта».

Можно констатировать, что в доктрине международного права нет единства относительно правомерности применения силы.

Существующая миротворческая доктрина ООН исходит из признания существования фактора военной силы, и для урегулирования различных типов и стадий конфликтов разработаны различные классификации типов миротворческой деятельности, осуществляемой Организацией Объединенных Наций. Первая типология состоит из пяти компонентов: превентивная дипломатия, установление мира, способствование миру, поддержание мира и принуждение к миру. Необходимо отметить, что ни один из данных терминов не встречается в Уставе ООН, а сама классификация является продуктом многолетнего опыта, «проб и ошибок» миротворческой деятельности.

Термин «превентивная дипломатия» был впервые употреблен Д. Хаммаршельдом в отчете Генерального секретаря о работе организации в 1960 г., где под превентивной дипломатией были названы «усилия Организации Объединенных Наций по локализации споров и войн, способных усугубить конфронтацию между двумя противоборствующими сторонами».

Б. Бутрос-Гали дает немного другое определение данной деятельности: «…это действия, направленные на ослабление напряженности до того, как эта напряженность перерастет в конфликт, или, если конфликт начался, принятие незамедлительных мер по его сдерживанию и устранению причин, лежащих в его основе». «Концепция Д. Хаммаршельда ставила целью усилить роль Генерального секретаря и Совета Безопасности ООН в период «холодной войны» и расширить набор используемых ими методов. Основанием для начала превентивных действий, по Д. Хаммаршельду, служило то, что ситуация содержала опасность перерастания в более обширный кризис или войну между Востоком и Западом. В начале 90-х годов XX столетия ситуация в мировой политике была иной, и прежде всего - это уход «холодной войны». Поэтому подход Б. Бутроса-Гали базируется на представлении о реагировании на насильственные конфликты по мере их возникновения и распространения. Время диктовало необходимость выработки концепции превентивной дипломатии, отвечающей обстановке, сложившейся во второй половине 90-х годов. Очень часто термины «превентивная дипломатия» и «предотвращение кризисов» заменяли друг друга».

Таким образом, главным фактором при осуществлении превентивной дипломатии является установление доверия, что напрямую зависит от авторитета дипломатов и самой организации. Кроме того, концепция превентивной дипломатии дополняется концепцией превентивного развертывания, в соответствии с которой для создания демилитаризованных зон допустимо использовать вооруженные силы. Многие авторы, однако, не разделяют данную концепцию, и полагают, что любое использование вооруженной силы под эгидой ООН относится непосредственно к операциям по поддержанию или принуждению к миру.

«Установление мира предполагает осуществление действий, которые способствуют восстановлению национальных институтов и инфраструктуры, разрушенных в ходе гражданской войны, или созданию взаимовыгодных связей между странами, которые участвовали в войне с целью избежать возобновления конфликта».

В современной доктрине миротворчества ООН данный термин уже почти не употребляется, так как фактически был заменен термином «миростроительство», в рамках которого предполагается помощь странам, пережившим конфликт, в восстановлении инфраструктуры и национальных институтов, помощь в проведении выборов, т.е. действия, направленные на предотвращение рецидива конфликта. Особенностью данного вида деятельности является то, что она применяется только в постконфликтный период.

«Способствование миру - это процесс урегулирования разногласий и разрешения проблем, которые ведут к конфликту, главным образом путем дипломатии, посреднической деятельности, переговоров или других форм мирного урегулирования». Данный термин, так же как и «установление мира», не используется в настоящий период в правовой литературе, вместо него обычно используется термин «средства мирного разрешения споров». Вообще сегодня зачастую используют деление миротворческой концепции не на пять частей, а на две, более обширные, - во-первых, миротворчество без использования военной силы, к которому в классической доктрине относятся превентивная дипломатия, миростроительство и средства мирного разрешения споров, а во-вторых, миротворчество, связанное с использованием военной силы, к которому относятся поддержание и принуждение к миру. Под поддержанием мира понимаются «меры и действия с использованием вооруженных сил или военных наблюдателей, принимаемые Советом Безопасности ООН для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

Точное правовое определение операций по принуждению к миру, зафиксированного в документах, в настоящий момент отсутствует.

Кроме того, часто в правовой литературе операции по поддержанию и принуждению к миру объединяют общим термином «миротворческие операции», что не эквивалентно понятию «миротворчество ООН», под которым понимается совокупность всех средств, используемых ООН для поддержания международного мира и безопасности. В самом общем виде цель любого миротворческого средства сводится к тому, чтобы склонить противоборствующие стороны к соглашению и помочь им в разрешении противоречий. Обычно для реализации данных целей используются следующие практические задачи: «…принуждение одной или нескольких противоборствующих сторон к прекращению насильственных действий, заключению мирного соглашения между собой или с действующим правительством; защита территории и (или) населения от агрессии; изоляция территории или группы людей и ограничение их контактов с внешним миром; наблюдение (слежение, мониторинг) за развитием ситуации, сбор, обработка и доведение информации; обеспечение или оказание помощи в обеспечении основных нужд сторон, вовлеченных в конфликт».

Важным аспектом является право государств на самооборону. Согласно ст. 51 Устава: «Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации, до тех пор пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности. Меры, принятые Членами Организации при осуществлении этого права на самооборону, должны быть немедленно сообщены Совету Безопасности и никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасности, в соответствии с настоящим Уставом, в отношении предприятия в любое время таких действий, какие он сочтет необходимыми для поддержания международного мира и безопасности».

До недавнего времени существовали две точки зрения на содержание права на самооборону: буквальное толкование ст. 51 Устава ООН, в соответствии с которой исключается любая самооборона, если она осуществляется не в ответ на вооруженное нападение, и расширительная интерпретация, допускающая самооборону перед лицом нависшей над государством угрозы вооруженного нападения.

На Западе в течение длительного времени формировалась доктрина о допустимости вмешательства во внутренние дела других государств по так называемым «гуманитарным» причинам, а практика показывает, что применение силы в одностороннем порядке, в обход Совета Безопасности, становится тенденцией.

В практике Красного Креста подобные действия определяются как «вмешательство, мотивированное гуманитарными соображениями по предотвращению и облегчению страданий людей». Подобная концепция порождает ряд правовых коллизий. С одной стороны, любые миротворческие действия ООН носят по своей сути гуманитарный характер и основываются на принципе соблюдения и уважения прав человека, однако, с другой стороны, если подобные действия проводятся без санкции ООН, организация их осуждает, даже если эти действия имели положительные последствия. Так, например, ООН осудила в 1978 г. ввод войск Вьетнама в Камбоджу, хотя эта операция имела в конечном счете гуманитарный эффект, так как положила конец политике Пола Пота, имевшей характер геноцида.

Конфликты последнего поколения все чаще имеют внутригосударственный характер, что ограничивает возможность вмешательства ООН в силу государственного суверенитета. Однако очевидно, что для многих суверенитет не является понятием абсолютным: «По существу, внутренний порядок никогда не был автономным в строгом смысле. Суверенитет наделяет нацию лишь главной компетенцией; он не является и никогда не был исключительной компетенцией». Глава VII Устава допускает вмешательство в случае «угрозы миру, нарушения мира или акта агрессии». Таким образом, сторонники вмешательства полагают, что понятие «гуманитарной катастрофы» можно приравнять к «угрозе миру, нарушению мира или акту агрессии». Кроме того, сторонники данной концепции ссылаются также на Преамбулу и ст. ст. 1, 55 и 56 Устава ООН, в которых оговаривается возможность «предпринимать совместные и самостоятельные действия» для «всеобщего уважения и соблюдения прав человека». Фактически такая теория имеет право на существование, так как термин «операции по поддержанию мира», так же как и термин «вмешательство по гуманитарным причинам», в Уставе отсутствует, что, однако, не мешает на протяжении нескольких десятилетий успешно применять ОПМ на основании расширительного толкования положений Устава ООН.

Западные исследователи отмечают, что «большинство миротворческих и гуманитарных операций проводится скорее по причинам национальных государственных интересов, а не согласно международным нормам». Тем не менее регулярность подобного вмешательства пока не позволяет признать его правомерным с точки зрения международного права: «…доктрина право-долга гуманитарного вмешательства является пока еще достаточно дискуссионной, и основания для подобного вмешательства пока еще не определены».

Очевидно, что суверенитет не может сохраняться в неизменном виде на протяжении веков. То, что сегодня все большее количество вопросов переносится на глобальный уровень, - это закономерное явление, и сфера безопасности не могла стать исключением. «Принцип суверенного равенства дает государствам возможность договариваться, ибо делать это можно только на равных. Ставить под вопрос этот принцип - значит ставить под вопрос само международное право - результат договоренностей между государствами».

Некоторые исследователи полагают, что «ряд исходных положений Устава ООН уже не отвечают новым условиям. Устав ООН регулирует главным образом межгосударственные отношения, включая конфликты между странами… Устав ООН мало в чем может помочь, когда речь идет о конфликтах внутри государства, межэтнических, межнациональных столкновениях».

Пункт 4 ст. 2 Устава ООН закрепляет общепризнанный принцип неприменения силы или угрозы силой. Однако не все согласны с его общепринятой трактовкой: «Основной мой постулат, с которым я уже выступал в печати: такого принципа (неприменения силы, запрета на применение силы) никогда не было, не существует, и главное, быть не может в природе человеческого общества. Наоборот: сила, и только сила, структурирует человеческое общество - иное дело, что она должна применяться адекватно и пропорционально».

Таким образом, можно констатировать, что проблема применения силы в современном международном праве не решена окончательно, и, несмотря на формальное признание ООН как единственной международной структуры, имеющей право на легитимное применение силы, силовые методы часто применяются различными государствами для решения конфликтов и реализации собственных национальных интересов.

Таким образом, анализируя все изложенное во второй главе настоящего исследования, можно сделать ряд выводов.

Во-первых, исключительно важную роль в деятельности Организации играет Совет Безопасности. Он является основным органом по поддержанию международного мира и устойчивого правопорядка. Решения СБ ООН имеют обязательную юридическую силу для всех стран-участниц.

Во-вторых, Совет Безопасности уполномочен рассматривать любые международные споры или конфликтные ситуации, которые могут привести к военным действиям. СБ ООН делает все от него зависящее, чтобы мирным путем урегулировать конфликтную ситуацию. Однако в случае необходимости Совет Безопасности может предпринять против агрессора военные действия.

По указанию Совета Безопасности при необходимости в конфликтных ситуациях могут быть использованы Вооруженные силы ООН, состоящие из военных подразделений стран-участниц. В составе Секретариата ООН действует Департамент миротворческих операций, который направляет деятельность военного и гражданского персонала, участвующего в осуществлении подобных операций.

В настоящее время вооруженные контингенты ООН («голубые каски») общей численностью свыше 75 тыс. человек осуществляют 18 миротворческих операций в различных странах мира на четырех континентах.

В-третьих, ООН, несомненно, внесла выдающийся вклад в предотвращение новой мировой войны на планете с применением смертоносных химических, бактериологических и ядерных вооружений. Вопросы разоружения, укрепления мира и безопасности всегда занимали и продолжают занимать важнейшее место в деятельности ООН.

В-четвертых, благодаря усилиям ООН за последние 60 лет в мире было принято больше международно-правовых документов, направленных на поддержание правопорядка, чем за всю предыдущую историю человечества.

Нельзя не отметить, что наряду с крупными и безусловными достижениями в миротворческой практике ООН наблюдались существенные упущения и изъяны. ООН не смогла способствовать урегулированию палестино-израильского конфликта, окончились неудачей операции по поддержанию мира в Сомали и Руанде, обнаружилась несостоятельность миротворческой миссии Объединенных Наций в Югославии, где ООН не смогла предотвратить бомбардировки этой страны воздушными силами НАТО. С опозданием ООН включилась в процесс мирного урегулирования конфликтной ситуации в Ираке. Некоторые операции по поддержанию мира сопровождались бесчинствами ооновских миротворцев (например, в Африке).

Вопросы обеспечения мира и поддержания международного правопорядка в современных условиях глобализации приобретают особую значимость и требуют первостепенного внимания.